— Я вижу, вам нравятся наши условия труда. Теперь мы сможем познакомиться поближе и в приятной обстановке обсудить будущее сотрудничество. Что вы об этом думаете, мой дорогой Натан?
«Кто говорил о сотрудничестве?»
Присутствие всех этих ученых, пришедших специально ради него, хотя предполагалось, что его приезд в Прива станет неожиданностью, начинает раздражать Натана. Этот визит становится похожим на деловой коктейль. Он словно оказался в Гренобле, окруженный официальными лицами в галстуках, в день закладки первого камня футбольного стадиона, после того как деревья парка Поль-Мистраль были спилены под свист и возгласы местных жителей. Официальные лица внимательно, с любопытством разглядывают его.
Натан начинает злиться.
Из-за пассивности Камиллы и Лоры — особенно Лоры — ему не по себе. Если все это немедленно не прекратится, он взорвется. Давно пришло время прояснить ситуацию, даже если это не понравится здешним хозяевам.
Все, кто сопровождал их, а также те, кто присоединился недавно, собрались вокруг Лапорт-Доба с бокалами в руках. Всего человек двадцать. Натан хочет использовать эту возможность. Теперь говорить будет он. Он чувствует угрозу и рассчитывает, что даст им это понять.
— Все это и впрямь впечатляет, но какова связь между вашими исследованиями и маркетингом? Я, признаться, не пойму. Я ведь социолог, а не биохимик! Что я буду здесь делать? Заботитесь о благе человечества? Ну и на здоровье! Почему же это должно интересовать меня?
Все в изумлении уставились на него. Кое-кто потупил взор. Озадаченный, Лапорт-Доб собирается ответить, но Натан продолжает:
— И раз уж зашла речь, признаться, мне еще непонятнее, к чему вся эта суета, эта экскурсия по вашему центру. Насколько мне известно, меня никто не приглашал. И никаких контактов у нас раньше не было. Предполагается, что я ничего не знаю о вашем существовании, равно как и вы о моем. Я не ваш клиент, между тем вы, судя по всему, пытаетесь что-то продать мне. Но что? Я все жду, когда же вы заговорите об этом, и мне кажется, совсем не обязательно собирать для этого двадцать или тридцать человек.
Воцаряется неловкое молчание.
Улыбка Гзавье Лапорт-Доба угасла. А если присмотреться, то и вовсе исчезла. Осталась только тень улыбки. Иллюзия, которая вот-вот развеется. Церемония вдруг принимает другой оборот.
Фоб смотрит на директора, и в его взгляде читается: «Я же говорил, это пустая трата времени!»
Натан продолжает:
— Я не привык сотрудничать с частными организациями. Впрочем, как и с государственными. Не выношу этого. Мне нравится работать со своими друзьями. И точка. Троих друзей я недавно потерял. Вам ясно?
Говоря это, он подходит вплотную к Лапорт-Добу, стоящему вместе с Фобом позади письменного стола. Старик отвечает на его взгляд так резко, что Натан вздрагивает. Понимание утрачено, Натану не остается ничего, кроме как уйти.
Он отворачивается и видит Лору, ошеломленную его словами.
Он направляется к двери, и тут на глаза ему попадается толстая бежевая папка. На ее обложке написан текст, который Натан успевает бегло прочесть.
«Или имя Зверя, или число имени его. Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число Зверя, ибо это число человеческое; число его — шестьсот шестьдесят шесть».[40]
Мысли мелькают у него в голове.
«Число человеческое?»
Ему вспоминаются факты, которые они с Камиллой отобрали несколько дней назад. Он должен узнать об этом больше. Рядом с папкой лежит микропроцессорная карта, неосмотрительно оставленная здесь директором.
— Чего бы тебе сейчас хотелось, Камилла?
Сестра улыбается, она хорошо его знает. Все взгляды устремляются на нее, от нее ждут ответа. Натан пользуется моментом, чтобы как можно незаметнее взять карту. Он еще не знает, что будет с ней делать. Но они не уйдут с пустыми руками.
— Пойдем отсюда!
Лора стоит возле библиотеки. Натан жестом приглашает ее присоединиться. Камилла уже впереди, направляется к двери. Все остальные ошеломлены. Никто не двигается.
«Тем лучше».
Хотя нет, в руках у Лапорт-Доба уже появилась телефонная трубка.
— Сматываемся.
Они выходят из кабинета и добегают до лифта. Молча вваливаются туда и через несколько мгновений оказываются в одном из многочисленных коридоров больницы. Никто не говорит ни слова.
