Бет Льюис
Волчья тропа
Посвящается моей маме и ее красной ручке
Beth Lewis
THE WOLF ROAD
Печатается с разрешения автора и литературных агентств AM Heath & Co Ltd. и Andrew Nurnberg.
© Beth Lewis, 2016
© Перевод. Е. Галицкая, 2017
© Издание на русском языке AST Publishers, 2017
Я больше не твоя девочка
ЧЕЛОВЕК ШЕЛ ПО СНЕГУ, а я пряталась высоко в ветвях дуба, наблюдая за ним. Все лицо в татуировках – ни единого клочка чистой кожи на лице. Этот человек ищет меня. Он всегда искал меня. Кровь стекала с его ножа для разделки рыбы, оставляя красные пятна на снегу. Не рыбья кровь – человеческая. Детская. Сегодня этим ножом он снял скальп с парнишки из Такета. Клок волос свисал с пояса мужчины, и с него тоже капала свежая, еще теплая кровь. Тело он бросил в чаще на съедение волкам.
Я подышала в ладони и крикнула:
– Далеко же ты забрался от дома, Крегар!
Голые ветви порвали мой голос в клочья. Зима превратила лес в сборище скелетов, и мое укрытие могло показаться ненадежным, но я-то знала, что делаю. Он не выследит меня и не найдет моих следов, потому что здесь – мои владения, он здесь – чужак.
Крегар посмотрел вверх, приподнял нижние ветви, но я умею прятаться так, что даже он не найдет.
– Кто это тут зовет меня? – Его голос напоминал скрежет кости по дереву. Он наводил ужас, когда Крегар впадал в ярость, и успокаивал тихим рокотом, когда тот бывал в настроении. Однако прошли времена, когда я верила в его доброту. Все притворство и ложь, уж теперь-то я знаю.
– Я видела, что ты сделал с мальчишкой, – крикнула я, – и где ты оставил его тело. Это его скальп висит у тебя на поясе.
Крегар тяжело дышал. От холода у него текло из носа прямо на бороду. Оскаленные зубы, как у горного медведя. Даже рубашку не надел – впрочем, как всегда, когда шел убивать. Волосатая грудь была покрыта татуировками и потеками крови.
– Это ты, девочка Элка? Это моя Элка прячется в ветвях, как белка?
– Я не твоя! Никогда не была и не буду!
Я сжала в руке нож. Длинное лезвие, зазубренное с одной стороны, и рукоятка из оленьего рога.
Крегар оставил слишком много следов, теперь любой сможет его выследить. Капли крови на снегу отмечали его путь.
– Спускайся, обними старика Крегара. Я соскучился.
– Ха, так я и поверила. Мне и тут хорошо.
Угольно-черные глаза обшаривали чащу. Черные как болезнь, сумасшествие, ненависть и ложь. Он оскалил белые, словно надгробные камни, зубы и покрутил в руках нож, разбрызгивая кровь. Капли разлетались во все стороны, усеивая снег красными пятнами.
– Элка, ты же знаешь, я тебя не обижу. – Теперь голос звучал дружелюбно. – Разве я могу обидеть свою Элку?
Он двинулся вперед, будто слепой, увязая в глубоком снегу. Его всегда лихорадило после того, как он кого-нибудь убивал, и сейчас от пылающей кожи шел пар. Худощавый, жилистый и лицо, если б не татуировки, довольно приятное – такого можно и с родней познакомить.
Крегар устал от игры в кошки-мышки и, тяжело дыша, привалился к стволу тополя.
– Да я тебя уже сотню раз мог убить, девочка. Взял бы тесак и перерезал горло, пока ты спишь. А потом снял бы кожу, как с вареной форели.
И этого человека я столько лет называла папой!.. Меня затошнило.
– Ботинки бы себе сделал, – продолжил Крегар. Его улыбка становилась все шире, а голос аж зазвенел от восторга, будто он перечислял блюда на праздничном столе. – Да еще и на пару ремней хватило бы. А твоими шелковыми волосами набил бы себе матрас.
Он рассмеялся, поднял нож и ткнул им в мою сторону, хотя и не знал, что я там.
– Из тебя хорошие ботинки получились бы, девочка Элка.
Я такое и раньше слышала, однако сейчас по спине пополз холодок. Он много чего и похуже говорил, но только не мне. Я все еще боялась его, боялась того, что он делал и что заставлял делать меня. Ничего, теперь я все исправлю!
– Ты столько месяцев искал меня, Крегар, а я нашла тебя первая.
Мой нож был хорошо сбалансирован для метания. Про себя я умоляла Крегара оставаться на месте: «Только не двигайся, не шевелись».
– Я боялся, что ты пропадешь без меня, Элка. Самой тебе в этом мире не выжить. Здесь есть кое-что похуже волков в темноте. И кое-что похуже меня.
Если бы не кровь, его можно было бы принять за нормального человека. Человека? Ветер шевелил детский скальп у него на поясе. Это проклятый
