Он нахмурился.
– Может, вас в детстве одевали девочкой или вроде того?
– Ах, если бы! – изрек мечтательно Арлен и похотливо хихикнул.
Джон Ричард вздохнул. Вот и взывай тут к законам природы.
– Мне остается лишь порекомендовать вам чтение Библии.
Арлен, судя по выражению лица, вряд ли собирался воспользоваться этим советом.
– Ладно, – заключила Джессика. – Не надо нам заявлять, что мужчина в женской одежде – это омерзительно и богопротивно. Ведь твои суждения к тому и ведут. И я б могла принять их всерьез, если бы ты всерьез ополчился на противоестественное смешение разнородного, устроенное человеком. Но ты ведь спокойно ешь бутерброды с сыром и ветчиной, салат с креветками и носишь носки из смеси хлопка с синтетикой. Где логика?.. Хотя ты же говорил мне, дело не только в геях, ты не любишь нас всех скопом. – Она обвела зал рукой. – Ты же против всего этого, да?
– Да, – подтвердил он.
Джон Ричард поставил на стойку опустевшую бутылку. Он не видел, чтобы Джессика заказывала, – но она пододвинула к нему новую.
– Спасибо!
– Давай, светский проповедник! – подбодрила женщина. – Промочи глотку и скажи, что с нами не так.
– В этом месте разжигают похоть.
– А это плохо? – спросила она и пожала плечами. – Знаешь, у людей потребности.
– Вряд ли у людей есть потребность разжигать свою похоть до такой степени, что они уже не могут ее контролировать.
– У меня есть, – ответила она и рассмеялась. – Ты хочешь сказать, у тебя нет?
– Именно это я и хочу сказать.
Джессика кивнула задумчиво.
– Да. И потому ты с радостью запретишь другим – либо попытаешься отговорить их – ходить на танцы. Ты считаешь, что им так же легко подавлять позывы тела, как и тебе. Но им нелегко. А тебе легко лишь потому, что ты никогда не позволял себе ощутить эту нужду, не признавался в ней самому себе – или потому, что у тебя другие потребности.
– Но я же не говорил, что бороться с собой – легко.
– Но тебе-то легко.
– Вам не кажется, что вы противоречите себе? Вы же говорили: я сюда пришел, потому что в глубине души меня сюда тянуло. Что меня влекут танцы и люди вроде Арлена.
Он откинулся на спинку, зная, что выглядит самодовольно. Ведь прав – тут ничего не скажешь. Джессика кое в чем не ошиблась – ему действительно было легко. Он без труда находил общий язык с женщинами. Со зрелыми и замужними. С подростками и с девочками. Вообще со всеми, если только они не были его возраста или одиноки. Потому и ощутил облегчение, узнав еще в начале разговора, что у Джессики есть жених. А что касается Арлена, так он вовсе не женщина, с ним и поладить легко, и…
В горле вдруг запершило, и Кэмпбелл зашелся кашлем.
– Извините, – прохрипел он и приложился к горлышку бутылки. – Не привык я к дыму. В Новой Зеландии запрещено курить в помещениях.
– Запрещено? – удивилась Джессика. – Как при соци.
– При ком?
Она махнула рукой:
– А, древняя политика. Это последнее послевоенное правительство Шотландии до Республики. Коалиция социалистов, националистов и «зеленых». Я-то маленькая в то время была и не помню ничего, кроме очередей и отключений электричества. Но мои родители говорят, оно было вроде «правления святых» из вашей братии.
Кэмпбелл закрыл глаза на мгновение, улыбаясь, затем покачал головой:
– Какого еще «правления святых»? И при чем тут моя братия?
– Да я про пуританский парламент в 1650-х. А после него, если припомнить, была Реставрация Стюартов, когда народ с огромным удовольствием делал все, что запрещали пуритане. Сейчас то же самое.
После чего, к большому облегчению Кэмпбелла, разговор перешел на обсуждение различий между Шотландией и Новой Зеландией. Тут уж можно было спорить и возражать, не затрагивая опасных тем. Кэмпбелл проболтал с Джессикой и Арленом целый час, потом поднялся, собираясь уходить, но Арлен не дал ему удрать, заставив понести уговоренное наказание.
Танцевать с ним пришлось десять минут. Они показались вечностью, но в конце концов истекли.
– Благодарю вас, – выговорил Арлен с ухмылочкой и сделал реверанс.
Кэмпбелл улыбнулся, поблагодарил его и попрощался. Затем он обернулся, кивнул Джессике, все еще сидевшей на стуле у стойки, и поспешил наружу. А
