«Это какое-то существо? – паникует Мэлори. – Только бы не тварь! О господи, пусть это будет зверь!»
Мэлори знает, если дети снимут повязки, если закричат, теряя рассудок, она глаза не откроет. Лодка снова движется, хотя Мэлори не гребет. Она берется за весло, чтобы махнуть им, но слышит плеск: существо рассекает водную гладь и, судя по звукам, уплывает. У Мэлори аж дыхание сбивается. Слева от нее шуршат прибрежные кусты: похоже, существо выползло на берег.
Выползло или вышло?
Вдруг оно стоит на берегу? Вдруг смотрит на деревья и на ил у себя под ногами?
Такие мысли напоминают о Томе. Миляга Том дни напролет размышлял, как выжить среди ужасов нового мира. Эх, сюда бы его! Он определил бы, кто издает тот звук. «Это барибал», – уверяет себя Мэлори.
Птицы снова начинают петь. Лесная жизнь продолжается.
– Вы молодцы, – потрясенно сипит Мэлори.
Она начинает грести. Шорох кусочков пазла, которые перебирает Девочка, сливается с ударами весел о воду.
Мэлори представляет, как плывут по реке ее дети в черных повязках, как солнце дразнит, распаляет им глаза. У самой Мэлори повязка сидит плотно, ткань влажная, возле ушей натирает. Порой Мэлори не обращает на это внимания, порой думает лишь о мерзкой царапающей материи. Периодически Мэлори погружает пальцы в ледяную воду и смачивает повязку там, где трет. Над ушами. На переносице. Узел на затылке. Влажная ткань коже приятнее, но привыкнуть к ней все равно трудно. «От повязки устают глаза, даже ресницы устают», – думает Мэлори, работая веслами.
«Барибал», – снова говорит она себе. Только уверенности нет.
Подобные самоувещевания предшествуют любому поступку Мэлори уже четыре с половиной года, с тех пор, как она откликнулась на объявление и приехала в Ривербридж. Каждый услышанный ею шорох страшнее любого зверя.
– Вы молодцы, – хвалит детей дрожащая Мэлори. Хочется подбодрить их, но голос звенит от страха.
Глава 7
Ривербридж.
В этих краях Мэлори уже бывала. Несколько лет назад встречала здесь Новый год. Как звали девушку, которая устраивала вечеринку? Марси? Мэрибел? С ней дружила Шеннон, она и вела машину в тот вечер. На дороге была снежная каша, вдоль переулков высились грязные сугробы. Сосульки добавляли в коктейли. Кое-кто полуголым выскакивал на улицу и писал на снегу «2009». Сейчас середина июля, лето в разгаре. Машину ведет Мэлори. Испуганная, осиротевшая, убитая горем.
Поездка – сущее мучение. Скорость не больше пятнадцати миль в час – Мэлори лихорадочно высматривает другие машины и указатели. Она закрывает глаза, потом снова открывает, и это не останавливаясь.
На дорогах ни души. В домах, мимо которых проезжает Мэлори, окна завешаны одеялами или закрыты досками. Витрины пусты, стоянка торгового центра пуста. На дорогу смотреть, на дорогу! Мэлори следует маршруту, который маркером выделила на карте. Руки едва справляются с рулем, глаза болят от слез. Мэлори задыхается от чувства вины перед сестрой, которую она бросила на полу ванной. Мертвую бросила!
Она не похоронила Шеннон. Она просто уехала.
Ни до больниц, ни до похоронных бюро Мэлори не дозвонилась. Кое-как прикрыла сестру желто-синим шарфом, который та любила.
Радио то работает, то нет. Ведущий говорит о войне. «Если человечество объединится…» – начинает он, потом слышен лишь треск. У обочины брошена машина. Дверцы распахнуты, рукав пиджака свисает с пассажирского сиденья на асфальт. Мэлори спешно отводит взгляд, закрывает глаза, потом смотрит на дорогу.
Радио оживает. Ведущий все еще говорит о войне. Мэлори замечает, как справа что-то движется. Мэлори не смотрит, закрывает правый глаз. Впереди, прямо в центре трассы, птица то опускается на что-то, то взлетает. Вблизи становится ясно, что птица кружит над дохлым псом. Мэлори переезжает пса. Автомобиль подскакивает, она ударяется головой о крышу, чемодан гремит на заднем сиденье. Мэлори трясется. Пес казался не просто дохлым, а искореженным. Она закрывает глаза, потом снова открывает.
Птица, возможно, та же самая, каркает с неба. Мэлори проезжает Раундтри-стрит. Потом Боллем-стрит, потом Хортон-стрит. Чувствует, что почти добралась. Слева что-то проносится. Мэлори закрывает левый глаз, проезжает брошенный почтовый фургон. Письма валяются на асфальте. Птица летит слишком низко, едва не бьется о лобовое стекло. Мэлори кричит, закрывает оба глаза, потом снова открывает. И тут замечает нужный указатель.
Шиллингем.
Она поворачивает направо, притормозив, сворачивает за угол на Шиллингем-лейн. С картой сверяться нет нужды. Номер дома, 273, Мэлори помнит с самого начала поездки.
Улица пуста, если не считать пары машин, припаркованных у дома справа. Район – обычная окраина. Дома кажутся одинаковыми. Лужайки заросли. Все окна завешены. Мэлори взволнованно смотрит на дом, у которого стоят машины. Она уверена, что ищет именно его.
Закрывает глаза и жмет на тормоз.
Машина останавливается. Мэлори тяжело дышит, перед мысленным взором – дом.
