Я замер. Демон крутанулся на месте, видно хотел прыгнуть на меня, но тут рядом с ним оказался Сэнсэй, пространство между ними вспыхнуло синим. Демона отнесло на меня, я успел увернуться и махнул ножом по скрюченной руке твари, пытающейся вцепиться мне в шею.
– Беги! – крикнул Сэнсэй, загораживая меня от демона с пола.
Я на рефлексе выполнил приказ и ринулся к ближайшему окну, но в последний момент остановился около него, обернулся.
– Беги!!! – ещё раз приказал наставник.
Демон заметался между нами, не зная, на кого броситься. И тут, с треском проломив потолок, на сгорбленного уродца рухнула картотека со второго этажа. Шкаф с треском разлетелся, разметав в разные стороны ворох горящих бумаг.
Дыра в потолке продолжала расширяться, и оттуда сыпались всё новые и новые горящие обломки. Что случилось с Сэнсэем, я не мог разглядеть из-за сплошной стены огня. Постояв секунду, я стиснул зубы и выбежал из горящего архива.
Я стоял и смотрел на закопчённые розовые стены, сложившиеся внутрь и практически потушившие пожар. Из оконных проёмов и трещин в стенах тянулись языки пламени и струйки дыма. Я был полностью выжат – и в физическом, и в моральном плане. Мышцы и кости ломило так, что трудно было поднять руку. Может быть, у меня всегда так бывало после выхода из «форсированного режима», просто раньше я терял сознание и не мог прочувствовать всю полноту ощущений и не отдавал отчета в своем состоянии. Но главное – Сэнсэй. Разум отказывался принимать произошедшее. Сэнсэй – он не мог…
«Ты не чувствуешь, что он умер, значит, с ним всё в порядке», – проклюнулась бодрая мысль.
«Хорошо, если так, – вяло подумал я, – но как будто я раньше его чувствовал. Но, если я спасся, почему он не успел?»
Треск пламени на развалинах был мне ответом.
– Товарищ капитан, у вас маскхалат дымится.
Я очнулся от сильных ударов в плечо. Молодой наёмник тушил мой тлеющий рукав.
– А, вижу. Спасибо!
«Беги! – шепнул внутренний голос. – Беги, иначе прямо тут вырубишься».
Почему-то я знал, что здесь (в захваченном нами городе, среди своих!) терять сознание никак нельзя.
В гостинице все ещё праздновали. Я никому не рассказал, что случилось, не смог. А меня и не спрашивали, такая традиция в Разведке – не тревожить соратников из пустого любопытства. Если необходимо, разведчик сам всё расскажет. А так, мало ли что могло случиться в захваченном городе. Какая разница, почему командир группы вернулся с прожжённым рукавом и как в воду опущенный? Чувствовал я себя ужасно: голова жутко болела, клонило в сон так, будто я четверо суток не спал, а ноги с трудом передвигались.
В полубессознательном состоянии я, как есть, в одежде, завалился на кровать. Последним усилием, перед тем как отключиться, я попробовал обдумать произошедшее. Ничего понять не смог. Только нащупал листы под одеждой и уснул.
На следующие утро меня толкнули в плечо и голос Коли сказал:
– Командир, к тебе контрразведчик.
– Какого хрена ему надо?
– Говорит, что по важному делу.
– Ну пусть заходит.
В комнату вошёл очень молодой парень, курносый, весь из себя важный до невозможности, в синем, с иголочки, мундире. На груди с левой стороны погон: две звезды на зелёном фоне, между ними синяя полоска – лейтенант. Так, уже легче.
Молоденький контрразведчик всё пыжился, пытаясь выглядеть строго и пугающе, но с его юным лицом и в новенькой форме это выглядело комичным. Контрразведчик это понимал и от бессилия пыжился ещё сильнее.
– Капитан Ахромеев?
– Он самый, – сказал я, вставая с постели.
– Мне нужно задать вам пару вопросов.
– Я слушаю. Может, присядете? Коль, закрой дверь и подожди снаружи.
Я указал ему на небольшой столик, сел, контрразведчик занял место напротив.
– Так что случилось?
– Поступила информация, что вы вчера заходили в главный архив Южной Колонии. Это так?
Я скривился от боли. Она запульсировала внутри, как воспалённая рана. Вспомнилось всё, что вчера произошло. А лейтенант смотрел на меня с откровенным пренебрежением, если не с отвращением. Наверное, считал, что я похмельем маюсь. Много бы я отдал, чтобы всё вчерашнее оказалось просто глюком. Собравшись с силами, я попытался настроиться на разговор.
– Да, я был в архиве.
– Что вы там делали?
– Это моё дело.
