– Ну что ж, факт измены налицо, – сиплым голосом высказался лидер Профсоюза рабочих. – Сами по себе переговоры с Южной Колонией необязательно измена Зелёному Городу, но военный префект скрыл это от нас.
– Безусловно, преступление требует наказания, но не такого уж строгого, – добавил начальник Совета окраин, – может быть, ряд взысканий, штрафов, переход на менее ответственную должность.
Рогачёв затравленно огляделся. Зубарев старательно смотрел в папку, лежавшую перед ним на столе, Говоров демонстративно отвернулся в сторону.
– Да вы что, да вы охренели! Да я вас всех тут! – взревел он, рука дёрнулась к кобуре.
– Валерий Павлович, что вы… – Говоров попытался удержать его руку.
Но тут Рогачёв схватился за грудь и повалился вместе с Говоровым на пол.
Я вопросительно взглянул на Сэнсэя, тот отрицательно покачал головой. А Рогачёв между тем замер без движения на полу. К нему подбежали несколько человек, попытались сделать искусственное дыхание. Я заметил, что Сэнсэй колебался, он уже хотел сделать шаг вперёд, но остановился, и черты лица его исказились, как от нестерпимой боли.
– Всё, – сказал один из тех, кто пытался оказать помощь генералу, – умер. Инсульт, кажись.
– Сэнсэй, – сказал я, подходя к своему наставнику. – Всё нормально? Ведь всё произошло так, как и должно было быть. Ведь так?
– Да, Виктор, всё случилось так, как должно было случиться, но от этого не легче.
Сэнсэю явно было тяжело, в тот момент я впервые увидел, что и мой учитель может быть уязвимым. Но какая разница! Невзирая на толпу людей, я горячо обнял наставника.
– Ты жив! Жив, гад, чтоб тебя, – зашептал я куда-то в русо-рыжие волосы. – А я ведь догадывался, верил, что с тобой ничего не могло случиться.
– Ну ты меня переоцениваешь.
– Ничуть. Как же я рад тебя видеть… Но запомни, ты должен мне всё рассказать, объяснить, что случилось в сгоревшем архиве. Всё! Никакие отговорки не принимаются.
– Ну ладно, уговорил, только отпусти, а то рёбра сломаешь.
– Товарищи, – громко объявил Бахрушев, – думаю, нам необходимо сделать перерыв. Исполняющего обязанности военного префекта и временного главу Совета военных мы назначим завтра.
Собрание ответило одобрительно гулом. Все начали расходиться, стараясь не обращать внимания на труп. Голубев поздоровался с Сэнсэем и остался стоять рядом, потерянный Говоров тоже маячил рядом с ними. Ко мне подошёл Зубарев:
– Капитан Ахромеев, надеюсь, вы помните, что всё ещё находитесь под домашним арестом?
– Да, я помню, товарищ полковник. Сэнсэй, я пойду.
– Иди.
– До свидания. Пока, Виталик, я потом тебе всё объясню, ну если никто не опередит.
– Подожди, Ахромеев, – остановил меня начальник контрразведки. – Если мы найдём твою сестру, мы дадим тебе знать.
– Хорошо, – кивнул я.
Спокойным шагом я дошёл до своего дома, поднялся по лестнице, охраны нигде не было.
«Наверное, уже сняли», – подумал я.
Дверь соседней квартиры была открыта настежь, на лестницу выглянула Настя:
– Дядя Витя, вы так быстро вернулись.
– Как видишь.
– Я знала, а мама не верила. А я ей говорила, что вы скоро придёте.
– Ты умница!
Девочка улыбнулась.
– А теперь можно мы поиграем. Пойдёмте к нам, увидите, кто пришёл.
Маленькая ручка дёрнула меня за край рубашки.
– Ну хорошо, веди.
Первой я увидел Лену. Она стояла, прижавшись к стене, живот втянут, в глазах испуг. А напротив неё, свободно устроившись в кресле, сидела Лика:
– Привет, братик.
Рядом с креслом, на столе, покрытом белой скатертью, лежал пистолет. Мой «стечкин».
Я подошёл, забрал его, проверил обойму и, выщелкнув предохранитель, сунул за пояс.
– Привет. Спасибо, что вернула.
