ее подобно плащу. Хотя это и впрямь был тяжелый плащ красного бархата. Внезапно Мэй стало жарко, словно она находилась под лучами палящего солнца. Все заливали яркие лучи, золотое сияние лилось с чистого безоблачного неба. Мэй почувствовала, как тепло растекается по телу, ощутила каждую травинку и деревце на планете – все живое, тянущееся к светилу. Она сбросила удушливый плащ и увидела, что под ним ничего нет. И поняла, что это правильно, так и надо, чтобы между ней и миром вокруг не было преград.
В нос ударил терпкий аромат, и у Мэй закружилась голова. Она подняла руки и поняла, что на голове у нее венок из цветов яблони, поэтому и пахло, как ее духами. Она задумчиво повертела его в руках. Неожиданно воздух замерцал, и венок превратился в маленькие белые цветы стефанотиса. Затем в пионы, а потом в розы. Вдруг поднялся ветер и разметал лепестки, подобно падающим звездам. Мэй почувствовала их нежное прикосновение к коже, они завихрились и исчезли.
«Не обманывайся тем, как выглядит венец. Он хрупок, но в нем пребывает сила. Сила – в любви, в красоте и желании. Дающему жизнь прибывает энергии больше, чем тому, кто ее отнимает…»
Мэй принялась оглядываться по сторонам: кто это говорит? Голос женский, но никого не видно, только солнце сияет на небе… А может, само солнце обратилось к ней? Мэй прищурилась, пытаясь вглядеться в огненный диск, и ей померещилось, что она смотрит в лицо женщине и лик ее исполнен таким блеском, что смертные глаза не выдерживают его. Кто-то тихонько рассмеялся, и Мэй быстро взглянула вниз – у ног ее по-прежнему лежал алый бархатный плащ. Под ним что-то зашевелилось, и Мэй вздрогнула: из-под ткани выглянуло личико. Девочка. Она знала ее – это же племянница! Ребенка отослали прочь сразу после рождения. Младенец появился на свет от предосудительной связи патрицианки из нордлингов и плебея.
Мэй искала племянницу долгие годы и недавно нащупала первую ниточку – о племяннице с ней заговорил Эмиль, служитель Морриган. Тот самый, которого Мэй убила ножом. Эмиль заявил, что девочка находится в Аркадии. Но за свои услуги проводника он потребовал присоединиться к секте и исполнить уговор, который мать Мэй заключила с богиней при зачатии. Мэй отказалась и теперь мучилась, что навсегда упустила свой шанс. Однако сейчас племянница стоит прямо перед ней и смотрит на Мэй своими карими глазками с зелеными искрами! Мэй потянулась к девочке, та улыбнулась, снова поднялся ветер, взметнулся красный бархат… Но нет, это был уже не плащ, а огромный флаг, который развевался, отгораживая Мэй от ребенка. Мэй вцепилась в бьющуюся ткань, та билась на ветру, и, когда преторианка смогла отвести ее в сторону, девочка уже пропала.
И солнце тоже, да и вообще все…
Мэй очнулась на диване в гостиной Марчей полностью одетая. И на руках ее не было ни единой капли крови. Даже пореза. Она огляделась: кинжал с янтарной рукоятью валялся на полу, но она не помнила, когда уронила его. Мэй посмотрела на часы и страшно удивилась: надо же – столько времени прошло, а она ничего не помнит! Она-то считала, что отключилась на пять минут, но все указывало на то, что прошло три часа! За окнами светало, на кухне автоматически включилась кофеварка. А самое странное – она чудовищно устала, словно после сильной физической нагрузки. Давно она, кстати, такого не чувствовала…
Вдруг по ее спине пробежал холодок. Она пристально вгляделась в кинжал. «Нужно избавиться от него». Но как? И где? Тут из глубин дома донесся глухой звук, и Мэй резко вынырнула из своих полуснов?полустрахов. Кто-то просыпался, наверное, Синтия. Пора взять себя в руки, разобраться с клинком и перестать тратить время попусту. Но все-таки странно, что она, грубо говоря, отключилась на такой долгий срок. А ведь она была на дежурстве, охраняла всех домочадцев и почему-то погрузилась в непонятные грезы! Мэй взяла кинжал и спрятала его в шкатулку, стоявшую на верхней полке возле медиаэкрана. Полку украшало еще несколько таких же бесполезных и непонятных, якобы элегантных вещиц, и Мэй ни разу не видела, чтобы кто-нибудь до них дотрагивался. Скоро она вернется за кинжалом и избавится от него надлежащим образом – если таковой, конечно, существует.
– Как ночка? Мирная?
Мэй крутанулась вокруг своей оси. Зевающая Синтия побрела на кухню и заправила кофеварку. Мэй потребовалось усилие, чтобы успокоиться. Преторианка заставила себя улыбнуться и последовала за Синтией на кухню.
– Все в порядке. Иного, впрочем, я не ждала – вокруг уже знают о смертоносной вешалке в прихожей.
Синтия нахмурилась и налила им по чашке кофе:
– Парню повезло, что он ее не сломал. Иначе…
Мэй с благодарностью приняла кофе и решила не думать о том, что только что солгала. Если честно, она не знала, тихая выдалась ночка или нет. За три часа могло случиться все что угодно. Например, очередной фанатик мог попытаться проникнуть в дом – и успешно, поскольку Мэй сидела с проклятым кинжалом и галлюцинировала! К счастью, Синтию слишком занимало приготовление завтрака, поэтому она не заметила, как встревожена Мэй. А может, не подала виду.
Минут через десять на кухню спустились остальные – все, кроме Джастина. Тесса и Квентин собирались в школу, Синтия колдовала у плиты, Мэй просматривала сообщения – оказалось, многие уже отозвались на ее объявление о поиске охранника. Некоторые кандидаты показались ей подходящими, и она назначила интервью с ними на вечер. А когда закончила писать ответ последнему соискателю, на пороге появились Вал и Даг, довольные и счастливые. Давно она их такими не видела! Похоже, церемониальные караулы порядком достали преторианцев.
– Ну как, ситуация под контролем? – сразу выпалил Даг.
Как и Синтия, Даг почему-то считал, что это в порядке вещей. Но Мэй не могла сказать, что ночь прошла без происшествий. И это ей совсем
