тех, кто громче всех орет. А когда эти орущие получают власть в нестабильном мире, они начинают перестраивать его по своему образу и подобию.
– Неужто? – скептически отозвалась Мэй. – По-твоему, к власти всегда приходят самые крикливые? Не самые разумные?
– Самые крикливые, – отрезал Джастин. – Во всяком случае, во времена потрясений. Ты не в курсе, потому что служишь в армии. А голос армии очень хорошо слышен, и обычно это один из самых разумных голосов. Но что же произошло в ту эпоху, когда мы пытались выкарабкаться из Упадка? Армия не была единым целым – половина войск тогда была разбросана по всему свету. Нам с тобой, Мэй, крупно повезло: наши предки прислушались к тем крикунам, которые убеждали политиков присоединиться к азиатским странам. Поэтому мы и победили эпидемию… «Мефистофель»-то мог всех загубить. – Джастин задумался и поправил себя: – Впрочем, «прислушались» – не то слово. Я бы сказал, некоторых заставили. Силой.
– Но их оказалось немного! – возразила Мэй.
– Гораздо больше, чем ты считаешь. Твои блондинистые красавцы предки откупились, но ребята, которые не желали для себя «генетически оптимальных стратегий воспроизводства», не могли позволить себе подобной роскоши. Страшное и гадкое тогда было время – и оно было страшнее, чем сейчас себе представляют. А теперь посмотри, что получилось. – Джастин развел руками: – Мы – вершина цивилизации. Величайшая ее драгоценность. А вот аркадийцы прислушались к тем крикунам, которые вопили, что не надо обмениваться населением и вводить принудительные межэтнические браки. В итоге они выбрали теократическое правительство. Теперь тамошние граждане насаждают свою религию, держат население в невежестве и запрещают женщинам открывать на людях шею.
Мэй вздрогнула от неожиданности: Джастин осторожно провел пальцем вдоль ворота ее платья.
– Как думаешь, правильный выбор наши предки сделали или нет?
Она покачала головой и заметила, что Лусиан наблюдает за ними со своей стороны салона.
– Понятия не имею, – наконец отозвалась она. – Я мало знаю о том, что творилось в Эпоху Упадка. Наверное, они приняли лучшее из возможных решений, основываясь на той информации, что у них была.
– Именно.
Джастин опустил руку в карман, а потом вложил Мэй в ладонь какой-то предмет.
– Возьми. Надень эту штуку перед посадкой. Не сейчас, Лусиан на нас глазеет.
– Как ты догадался? – удивилась она. – Он действительно на нас таращится, но ведь ты сидишь к нему спиной!
– Я чувствую. А он не случайно выбрал кресло, откуда тебя хорошо видно – никто не загораживает. Обзор отличный, и он им воспользуется на полную катушку, помяни мое слово.
Мэй посмотрела на вещицу, которую Джастин ей подсунул: маленький деревянный прямоугольник на шнурке – в самый раз на шее носить. На пластинке красовалась буква, одновременно похожая на N и H.
– Что это? – спросила Мэй.
–
– Ты сам сделал медальон?
– Ага, – сказано было скорее с иронией, чем с гордостью. – Мэй, я, между прочим, на все руки мастер.
И тут Мэй осенило.
– Минутку, это магический амулет? Для защиты от сверхъестественных сил?
Она попыталась вернуть медальон, но Джастин решительно отвел ее руку.
– Он скроет тебя, никто не поймет, что ты избранная. Можешь не носить, конечно, но тогда к тебе наведается кто-то столь же приятный и настойчивый, как инфернальные жуки. Только аркадийского разлива.
Мэй подозрительно оглядывала украшение, но уже не пыталась отделаться от него:
– Я не знала, что ты умеешь делать… всякое такое.
– Мне это не доставляет удовольствия, поверь, – сообщил он. – Но я держу слово и оберегаю своих.
Мэй посмотрела ему в глаза:
– Ты требуешь меня для себя?
Он подмигнул и поднялся:
– Даже мечтать не смею! Но пожалуйста, сделай мне приятное, надень кулон и не снимай его во время поездки. Кстати, когда мы вернемся в РОСА, тоже не снимай. Ладно. – Джастин принялся озираться по сторонам и осведомился: – А где же наше шампанское?
Внезапно он осекся и уставился на экран эго, принадлежавшего Мэй.
– Что там у тебя?
– Я просто изучаю материалы перед поездкой, – ответила Мэй.
