— Да, Александр Васильевич, — кивнул Михаил, — я действительно люблю Россию, и мне очень горько, что я не сумел оправдать ее ожиданий.
— Так вот, Михаил Александрович, — продолжил Тамбовцев, — если какая-либо зарубежная держава и согласится принять вас и ваших родственников, то только потребовав взамен участие в активной борьбе с большевиками. Те же самые люди и организации, которые вчера финансировали революционеров, подрывавших власть вашего брата, завтра начнут поддерживать контрреволюционеров, воюющих с большевиками. Таковы правила Большой Игры сильных мира сего. К сожалению, сначала ваш отец забыл высказанную им же самим мысль о том, что у России нет других союзников, за исключением собственной армии и флота, и заключил союз с Францией. А потом и ваш брат оказался не на высоте, в результате чего Россия вляпалась в Антанту, как в кучу дерьма. Это я к тому, что революционеры, стрелявшие в царя, попадали при этом и в Россию. А их противники, стреляя в большевиков, тоже ведут огонь по России.
— Я вас понял, Александр Васильевич, — вскинулся Михаил, — но никогда и ни за что, я не буду ничего делать против России. Вы, господин пришелец из будущих времен, могли бы мне об этом и не напоминать! — потом немного успокоившись, он добавил, — Не могу ручаться за своих других родственников, но лично я и мой брат делом уже доказали свой нейтралитет в политике.
— Я обязан вам напомнить это, — жестко ответил Тамбовцев, — потому что ТАМ, после эмиграции, вы будете не Великим князем Михаилом Александровичем, пусть даже и бывшим, а безродным изгнанником, который, или делает то, что ему говорят власть имущие, или волен подыхать с голоду. Если вы действительно не хотите причинить вред своей Родине, то должны подумать о том, как помочь ей не покидая ее пределов. Теперь никто не заставит вас занять трон, но, черт возьми, хоть какую-то пользу вы принести России можете?
— Сейчас не время отсиживаться в стороне, — кивнул Сталин, — я не во всем согласен с товарищем Тамбовцевым, но в главном он прав. Сейчас каждый должен думать только о том, что он может сделать для своей страны. Подумайте и вы, гражданин Романов. Мы будем рады использовать ваши способности и ваш личный опыт для общего блага. Со своей стороны, в случае сотрудничества, обещаю вам и вашей семье личную неприкосновенность.
— Я об этом подумаю, товарищ Сталин, — ответил Михаил Романов, — И, если у вас ко мне больше нет вопросов, то я хотел бы поскорее вернуться в Гатчину. А то мои домашние могут начать волноваться. Ваши люди так неожиданно увезли меня на встречу с вами, что это больше походило на внезапный арест, чем на приглашение для беседы.
— Да, возвращайтесь, — кивнул Сталин, — и передайте своим домашним, пусть приготовятся встречать гостей. В ближайшее время, во избежание самоуправства со стороны местных властей, в Гатчину будут доставлены ваш старший брат с семьей, сестра Ольга и мать Мария Федоровна. Скажу честно, им всем тоже придется решать ту же дилемму что и вам. — Сталин чуть повысил голос, — Товарищ Сергеев!
В дверь заглянул давешний морской пехотинец, — Слушаю, товарищ Сталин?
— Товарищ Сергеев, — Сталин быстро что-то написал карандашом на четвертушке бумажного листа, — вот записка, а на словах передайте товарищам, что гражданина Романова необходимо побыстрее доставить в Гатчину. Если нет другой возможности, то моя личная просьба — пусть его отвезут вертолетом. Все, товарищ Сергеев, выполняйте.
Когда дверь за бывшим Великим князем закрылась, Сталин провел руками по лицу, пытаясь снять усталость, и посмотрел на Тамбовцева, — Ну, что скажете?
— Сам Михаил прост, как дважды два, — ответил Тамбовцев, — а вот его супруга и секретарь для нас мутноваты. В первую очередь надо бы заняться связями его секретаря, некоего мистера Джонсона, к которому Михаил крайне привязан. Госпожа Вульферт-Брасова попроще, всего лишь искательница приключений. Но она может быть каналом для влияния на своего супруга. Причем, влияния извне, из-за границ России.
Сталин вздохнул, — Я понимаю, что ваши люди пытаются успеть везде и всюду, но их силы тоже ограничены. Но, если мы хотим хоть чего-то добиться, то ничего не поделаешь, придется просить товарища Ильина подключиться и к этой работе. Гатчину теперь придется контролировать не менее тщательно, чем Смольный. Когда туда прибудут остальные Романовы, она станет просто приманкой для заговорщиков всех мастей.
— Товарищ Сталин, — сказал Тамбовцев, — я бы посоветовал вам привлечь к работе молодежь. В частности, отозвать с Румынского фронта одного молодого инженера-гидролога. Его имя и фамилия Лаврентий Берия.
— Берия, — переспросил Сталин, — тот самый?
— Тот самый, товарищ Сталин, — ответил Тамбовцев.
— Хорошо, — Сталин сделал пометку в своей записной книжке…
14 (1) октября 1917 года 21:05, Петроград. Улица Моховая д.11
Они встретились в квартире, принадлежавшей питерскому коммерсанту, имеющему интересы в САСШ. Он периодически предоставлял свое жилище
