лишь о лаврах "победителей русских", и готовы начать свое авантюрное наступление для того, чтобы получить очередной орден и очередное звание. Если они рискнут… Мне стало дурно…
Я еще раз перечитал письма русского адмирала и лидера большевиков, и принял окончательное решение. Позвонив в колокольчик, я вызвал адъютанта, и велел выяснить — закончил ли русский связист монтировать свою аппаратуру на последнем этаже дворца. Узнав от пришедшего вместе с адъютантом гауптмана Мюллера, что все в порядке, я решил сам увидеть все своими глазами.
То, что я увидел, меня очень удивило. Русская радиостанция была совсем не похожа на те, которые стояли в моем штабе. Соединенные гибкими шлангами, совсем небольшие ящики мерцали разноцветными лампочками, в светящихся окошечках мелькали какие-то цифры, а сам Антон с наушниками на голове, выпрямившись, сидел на стуле перед радиостанцией, и его пальцы время от времени нажимали какие-то маленькие кнопки и клавиши на ее передней панели.
Увидев меня, он встал, и четко доложил, — Ваше императорское величество, связь со штабом контр-адмирала Ларионова установлена.
— Антон, — сказал я, — мне надо поговорить с адмиралом. Могу ли я это сделать это прямо сейчас?
— Так точно, Ваше величество, — ответил Антон. — Я сейчас вызову командный пост на флагманском корабле эскадры.
Русский связист поднес ко рту необычно маленький микрофон, провод от которого шел к ящику с лампочками и произнес несколько слов по-русски. Через несколько секунд из ящика ему ответил человеческий голос. Я вздрогнул от неожиданности.
Гауптман Мюллер, стоявший рядом, шепотом сказал мне, — Ваше величество, он вызвал "Первого". Ему ответили, что "Первый" сейчас подойдет.
Через пару минут из ящика раздался новый голос. Хотя неизвестный мне человек говорил по-русски, по тону, которым он говорил, я понял, что этот человек привык отдавать приказания. Похоже, что это был сам адмирал Ларионов.
В коротком разговоре Антона со своим начальником несколько раз прозвучали слова "кайзер" и "Вильгельм". Я понял, что разговор шел обо мне. Гауптман Мюллер сосредоточенно слушал эти переговоры. Увидев мой вопрошающий взгляд, он лишь ободряюще кивнул мне…
Я был несказанно удивлен, когда из ящика снова раздался голос русского адмирала. На хорошем немецком языке он сказал, — Добрый вечер, Ваше величество. Командующий эскадрой контр-адмирал Виктор Ларионов на связи!
Антон протяну мне черный предмет, который он держал в руках, жестом показал на кнопку, и шепнул мне, — Ваше величество, нажмите сюда, и говорите в микрофон…
Я вздохнул, и, поднеся ко рту этот "микрофон", нажал на кнопку, и произнес, — Добрый вечер, господин адмирал. Император Германии желает побеседовать с вами…
Кайзер, с непривычки стиснув ладонью микрофон радиостанции пришельцев, словно желая выдавить из него сок, произнес, — Добрый день, господин адмирал. Император Германии желает побеседовать с вами…
— К сожалению, Ваше Величество, сегодняшний день трудно назвать добрым, — ответил русский адмирал, — Сегодня на рассвете, германские войска под Ригой, вероломно нарушив перемирие, открыли по русским позициям ураганный огонь снарядами, снаряженными боевыми отравляющими веществами, после чего начали наступление массированное русские позиции… По данным нашей авиаразведки, в бой брошены основные силы 8-й германской армии. Как это все прикажите понимать?
Я посмотрел на кайзера. Лицо его побагровело. Случилось именно то, чего он так боялся: Гинденбург и Людендорф, эта парочка маньяков, все же не удержались от соблазна одним ударом прорвать фронт и дойти до Петрограда. Обуянные гордыней они бросили вызов противнику, силу которого даже не представляли, и начали это наступление, которое могло закончиться для наших войск только полным уничтожением, как это уже было на Эзеле.
Кайзер был в шоке, он сидел и тупо смотрел на мерцающую огоньками радиостанцию, и, не мог не произнести ни слова.
— Ваше Величество, — спросил я, — вам плохо? Может быть, стоит позвать врача?
Услышав мой голос, Вильгельм пришел в себя, и как-то жалобно посмотрев на стоящего рядом с ним Антона, снова поднес микрофон ко рту.
— Господин адмирал, — сказал кайзер, и в его голосе неожиданно снова зазвучал металл, — клянусь честью, это наступление начато без моего ведома и вопреки моему прямому приказу. Фельдмаршал Гинденбург нарушил мой приказ о прекращении огня. И он, и генерал Людендорф будут строго наказаны. Я сию же минуту отдам соответствующее распоряжение.
— Скорее всего, наказывать вам никого уже не придется, — каким-то устало-спокойным голосом ответил адмирал Ларионов, — После первых же выстрелов с германской стороны мы ввели в сражение наши резервы. Через час после начала немецкого наступления, по местечку Рекстинь, где находился штаб 8-й германской армии, авиация с моего флагманского корабля нанесла массированный бомбовый удар.
По имеющимся у нас данным фельдмаршал Гинденбург, генералы Людендорф и Гутьер уничтожены вместе со всеми офицерами штаба. Управление 8 -й армией полностью нарушено. Наши ударные части вступили в бой и, вместе с сохранившими боеспособность частями русской армии, сейчас проводят операцию по уничтожению наступающих германских войск…
Кайзер снова побагровел и выругался, — Ферфлюхте Шайсшвайне! Из-за этих двух мерзавцев погибнет сотни, тысячи, десятки тысяч, честных и верных мне солдат и офицеров германской армии!
