в безопасности.
– Но когда?
– Скоро. Верь мне. Я найду путь. Я должен быть осторожен. Ты знаешь, как могущественен Самозванец. Если он узнает, что я был здесь сейчас, он пошлет своего Молчаливого Слугу. – Я почувствовал, как дрожь страха прошла сквозь нее, и тот же холод коснулся меня.
Но она была права. Я не мог больше выносить ее мучений. Мягкая выпуклость ее живота под платьем была обвинением. Я сказал себе, что найду способ, какие бы препятствия Самозванец ни чинил на моем пути.
– Сила внутри тебя, – сказала она мне. Я хотел бы, чтобы это было действительно так.
– Я больше не позволю им причинять тебе вред, – прошептал я ей, принцессе с лицом Келли. Я произнес слова, и они стали клятвой, решением. – Я выведу тебя на свободу. Верь мне.
Прежде чем она успела ответить, раздался звук отодвигаемых засовов. Я почувствовал порыв паники. Прежде чем устремиться от нее в темноту катакомб, к длинным лестницам разрушенного замка, я поцеловал кончики ее пальцев. Я начал долгое восхождение обратно к солнцу.
С каждым разом подъем становился труднее и труднее. Коридоры катакомб сжимались, сдавливаясь внутрь. Казалось, что я стал тяжелее и гораздо больше. Мое тело с трудом протискивалось в проход. Камни рвали мой кожаный наряд, сдерживая меня и затрудняя движение в скрученных поворотах лабиринта.
Истощенный и окровавленный, я остановился передохнуть там, где щель вела к пещерам. Щель стала шире, поскольку сами катакомбы уменьшились. Теперь ход был достаточно велик для меня. Я изучил пещеры снаружи – там была фигура. На мгновение я решил, что это было жабоподобное воплощение Самозванца, и мое сердце ударило в ребра, а дыхание стало резким и быстрым. Я поднял факел выше, позволяя свету дробиться в кристальных стенах. Вынул рапиру из ножен.
Пингвин рассмеялся надо мной.
– Тебе это не нужно, толстяк. Какой же ты трусишка.
– Я не боюсь, – сказал я ему. – Изгнанник никогда не боится.
– Да. Верно. Вот почему твоя принцесса так долго сидит в темнице. Вот почему ей заделали ребенка. Вот почему ты всегда пытаешься свалить свою грязную работу на кого-то другого. Ты напуган, иначе ты бы сделал хоть что-нибудь. – Пингвин кивнул мне головой. – Ты собираешься выходить оттуда или боишься темноты?
Презрение пингвина заставило меня нахмуриться. Я пролез через щель в скале в прохладный воздух каверн. Тени бежали от света моего факела. Пространство было обширно. Я не мог видеть ни потолка, ни дальних стен. Темнота обещала тайные тропы и новые пещеры.
– Что это за место? – спросил я.
– Это твой сон. Так что скажи мне, мать твою, сам. Все, что я знаю, оно большое, и тут есть места, где я не рискну оставаться, а иные настолько красивы, что заставляют меня плакать. Это место. Все. Достаточно большое для всех, способное вместить все кошмары и всю красоту, о которых Рокс может только грезить.
Пингвин странно посмотрел на меня.
– Так когда же ты собираешься что-нибудь предпринять?
– Когда время придет.
Пингвин прочистил горло и сплюнул смачно под ноги. Многоножки сбежали со стен, к пятну влаги.
– И снова дерьмо собачье. Время пришло.
– Самозванец все еще слишком силен, даже после смерти Повелителя.
– Нет. Это ты слишком слаб. Время расти, толстяк.
Эти слова могли бы принадлежать моему отцу.
– Заткнись! – закричал я в ответ. Тени двигались в темноте, будто слова мои вызывали к жизни неведомых существ. – Что ты, черт возьми, знаешь?
– Я знаю, что ты ведешь себя как ребенок, который боится местного хулигана, – ответил пингвин. Я также знаю, что для парня твоих размеров ты мыслишь недостаточно масштабно.
– И что это значит?
– Ты ее действительно любишь? Так вытащи ее на свободу. Сделай что-нибудь.
– Я не знаю как, – сказал я пингвину с мукой, и голос мой был словно вопль.
– Я помогу вам, губернатор. Позвольте мне помочь вам.
Мое тело дрожало. Сон прервался. Я увидел холл, и Арахис смотрел на меня снизу вверх с доверием, преданностью и печалью в разуме. Его большие сочувствующие глаза, навечно пойманные в твердые складки кожи, пристально смотрели на меня.
– Арахис…
