фантастическими существами. Они наседали на него, кусая и хватая когтями.
– Блоут!
Я вздохнул.
– В западном крыле уже три отряда, поднимаются по лестнице. Другая группа приближается быстро с востока, идет над водой. Через несколько секунд они соединятся на площадке. Забудьте о стороне, которую занимают джамперы, там везде подводные лодки. У всех отрядов приказ направляться в административное здание после зачистки периметра. Скоро они все будут тут.
Кафка выстреливал приказы по мере того, как я излагал диспозицию. Джокеры рассредоточились, крича как сумасшедшие. Охрана разделилась, чтобы защищать холл и комнаты позади, где лежало мое беспомощное тело.
Я слышал, что орудийный огонь усилился и стал ближе. Я чувствовал приближение смерти.
Я смотрел, не шевелясь, пока ум мой бродил по моему Роксу, моему атакованному острову. Никто никогда не говорил мне, что это будет так. Никто и не предполагал, я думаю. Я просто хотел остановить все это.
Ястребок полуупал, полускользнул в открытое окно балкона. Кровь забрызгала его перья, одно крыло было раздавлено и разорвано.
– Блоут… – начал он.
– Я знаю, – сказал я, и один из джокеров подбежал, склонившись над ним.
– Все будет в порядке. Все будет в порядке, – одна из тех готовых фраз, которые выскакивают, когда вы не в силах думать. Откровенно говоря, я не думал, что что-нибудь «будет в порядке». Я не был уверен, что хоть кто-то из нас останется в живых.
А потом ад пришел нанести мне маленький личный визит.
Раздались крики из-за дверей холла. Стрельба захлебывалась своей победною речью. Я почувствовал смерть Блевотины и Мохового Рта. Двери распахнулись от удара ноги, стекло полетело по плитке пола. Солдаты в штурмовых касках, форме и кевларовой броне шли от центральных входов и по балконам.
У них не было хороших мыслей. Ни одной. Эти люди уже видели смерть своих товарищей и сами убивали в бою. Они думали только о том, чтобы остаться в живых.
Хотя это не совсем точно. Позвольте мне внести ясность. Они собирались остаться в живых, убедившись, что их враг мертв.
– Только двиньтесь, пристрелю! – кричал один из них, размахивая автоматом. Я думал, что так говорят только в фильмах. Это почти заставило меня захихикать… почти. У него была колодка лейтенанта на плече и значок на груди кевларовой брони с именем И. ШЕР.
Пингвин посмотрел на меня.
– Иногда ты просто должен сделать что-то, губернатор, – сказал он мне.
Существо издало нечленораздельный насмешливый звук и бросилось на лейтенанта. Офицер – на самом деле мальчик не старше меня – не колебался.
Очередь почти разорвала пингвина пополам. Яркая артериальная кровь брызнула во все стороны – на Кафку, на меня, на других джокеров, на картину Босха. Части плоти ударили в стеклянные стены и сползли вниз, оставив алые потеки. Тело развалилось на две части, прямо перед возвышением, на котором лежал я, а мальчишка все еще продолжал стрелять. Я знал, что какие-то пули попадают в меня, хотя чувствовал лишь отдаленную тупую боль. Отдельные пули попадали в стекло, но я даже не слышал его звон, таким оглушающим был звук выстрелов, запах пороха и пролитой крови.
Тишина, наступившая, когда он закончил стрельбу, была долгой.
Мальчишка засмеялся – как мог бы засмеяться я. Его взгляд был диким и странным. Ему это нравилось, заставляло чувствовать себя могущественным. Потом он оглядел холл, он искал новую цель. Пусть хоть один дернется, хоть чуть-чуть…
Ненависть в комнате была почти осязаемой, она оседала в моем разуме словно красный туман. Я чувствовал свою беспомощность. Не было ничего, что я мог сделать. И эти сукины дети ждали только повода для убийства.
– Ты Блоут? – рявкнул Шер.
Пара дюжин саркастических ответов пришла мне в голову, но ни один из них не был слишком умным.
– Да.
– Отзови своих проклятых псов. Немедленно.
Я слышал продолжающуюся резню снаружи. Я посмотрел на джокеров рядом со мной: Кафка, Видео, Саван, Ястребок, может быть, еще дюжина других. Они все смотрели, будто ждали от меня чего-то, и будь я проклят, если я знал, что делать. Я все испортил. Моя некомпетентность убила их так же верно, как если бы я сам, своими руками нажал на спусковой крючок. Кровь пингвина текла по моим бокам как обвинение.
– Мы не псы, – сказал я Шеру. – Мы люди.
– Дерьмо собачье. Все кончено, говнюк.
– Я… Я… – начал я. Они все так же смотрели на меня, и джокеры, и солдаты. – Я не могу приказать им.
– Я думал, ты тут за все отвечаешь, – Шер плюнул.
