вирткомплекса, говорил едва слышным голосом. А судя по блуждающему взгляду, тяжелому запаху и множеству умных и непонятных слов, пообтертые вторым годом послушничества мальчишки определили в нем «мясника». Брата по Ордену, выбравшему служение в медицинской сфере. Того, кто работал со слабой биологической оболочкой и отвечал за здоровье тела.
И сегодня как раз ему выпала честь укрепить тела послушников первой волной изменений. Ровный голос и обволакивающая умиротворенность усыпили разум, и уже остальное помнилось как отстранённая картинка.
Вот их стали уводить из строя серые тени ассистентов. А они стояли и терпеливо ждали своей очереди под звучавший отовсюду торжественный Марш Воли.
Когда под руки ввели в небольшую комнатку с ярким освещением, ему стало не комфортно. Под действием неизвестности и смены обстановки оцепенение сменилось тревожностью.
Он покосился в сторону. Десяток причудливых манипуляторов в хищном ожидании замерли над железным столом с металлическими захватами.
Тихо гудели стены с выведенными проекциями медицинских систем. И как только он лег на хромированный хирургический стол, под ослепительные лучи сканеров, начавших обшаривать тело утробным урчанием, над ним склонились безликие тени братьев с масками в виде проекции из множества быстро меняющихся картинок. Острый укол в плечо, и наступила темнота, с которой начался отсчет тридцати суток. Семьсот двадцати часов боли. Сорока трех тысяч двухсот минут полного отчаяния.
Его разрезали и сшивали. Редко под общим наркозом. Чаще под местным. Но не более нижнего болевого порога нервной системы. Чуткой электронике важен отклик бодрствующего мозга. А то, что тело корчилось в припадках, это было вторично. Воин Ордена должен познать боль. И он познавал.
Познавал вместе с разобранным и собранным заново позвоночником. Познавал с вживленными первыми имплантатами, усиливающими шею, для того чтобы череп не мотало под увеличившимся весом.
Познавал под хирургическими манипуляторами в многоэтапных операциях, вживлявших в нервную систему последние контуры связи «шептуна».
Познавал в эпилептических припадках от сеансов приладки искусственного разума и сознания человека, от бесконечных тестов на устойчивость и калибровку реакций организма.
Было всё.
И разряды, выгибающие тело дугой, и отторжения неподходящих сплавов, и припадки эпилепсии.
Но спустя полгода обязательных для всех братьев Ордена процедур сплетение сознаний человека и искусственного разума проекта «Немезис» срослось в единое целое и стало взаимодействовать, как положено…
Аккуратно придерживая маску с эластичными шлангами, воин проглотил скользкую кишку подачи биораствора напрямую в желудок. Усмехнувшись словам Шептуна о том, что они могут есть всё, главное правильно выбрать рецепт приготовления, он щелчком вогнал в предплечья разъемы от медицинского реаниматора.
Проверив крепления маски, пилот откинул голову на подушечку «трона», мягкими лапками припавшего к черепу. И сразу же стены потеряли четкость, и вокруг проступила бездна космоса.
«Шептун, четкость! – потребовал воин. – Распределяем сектора. На тебе сенсоры обнаружения и управления внутренними функциями. Управление полетом и вооружение беру на себя…»
Шептун обиженно отозвался раздражением, и перед взором замелькали сухие строчки рапортов вспомогательных систем. Затылок потянуло приятной тяжестью. Через устройства сопряжения в сознание потекли терабайты данных, где их услужливо принимала и обрабатывала вторая составляющая их тела – разум Шептуна.
Заключенный в никелированном утолщении на затылке сосед по телу делал его копией изображения с фресок о египетских фараонах. Но внешний вид был последним, о чем переживал воин, ведь главное это приобретённое функциональное преимущество. Вместилище искусственного разума позволяло его модифицированному телу легко находить общий язык с любой электронной системой, превращая напичканное смертоносными имплантатами тело в совершенную машину для убийства.
Глава 3
Космос вспучился пузырем гравитационного возмущения, и среди сияния звезд вспыхнула сверхновая. Спустя мгновение яркость кокона уменьшилась, и сквозь возмущения проступили плавные контуры корабля.
И только гравитационный водоворот успокоился, корабль покинул аномалию и, погасив движение, неподвижно застыл среди звезд. Спустя мгновение корпус покрылся трещинами, тут же налившимися зелёным сиянием оживающих систем, корабль начал трансформацию в боевую форму. Плавность линий сменилась угловатостью броневых сегментов, и на место обтекаемости и стремительности пришла мощь и защита.
Силуэт скрещенных полумесяцев, с хищно устремленными вперед орудиями, теперь нельзя было спутать ни с каким другим кораблем. Технологиями трансформации космических кораблей и энергетических каркасов владел только флот Ордена.
Оживая маневровыми вспышками, штурмовик развернулся в сторону планеты. Мигом украсившись мозаикой сегментов энергетического поля, контур корабля расплылся в лиловом мареве.
