показываться, когда он весел и милостив.
Лашман отпускал воинов кивком, не тратил слов – будто боялся расплескать клубящиеся в голове мысли.
Ангварги неутомимо несли седоков, мерно перебирая сильными лапами, головы покачивались в такт на длинных шеях. Великие горы росли впереди, почва становилась все более влажной, а тень – все более густой. Наконец поредевшая колонна достигла столицы. Здесь было уже совсем прохладно, а вода многочисленных ручьев, бегущих с великих гор, журчала и пела повсюду. Дорога, вымощенная широкими плитами, вела к высоченным башням, между которых чернел зев ворот. По обе стороны дороги лежали болота, где плескались и ворочались шерваны – когда пресная вода в достатке, а солнце никогда не выглядывает из-за горных хребтов, черви могут не прятаться под землей. Здесь зародилась цивилизация Ночи. Пастухи и погонщики, занятые на пастбищах шерванов, махали вслед колонне, приветствуя храбрецов. Гонцы уже доставили весть о великой победе.
Стражи в воротах закричали, потрясая оружием. Воины славили подвиги короля и его спутников, они выражали сожаление, что не смогли принять участие в джейхурском побоище. Лашман ответил на приветствия взмахом руки и, не улыбаясь, направил черного ангварга к дворцу.
Внешне обиталище повелителя Ночи выглядит куда менее внушительно, нежели пирамида Джейхура, королевскому дворцу нет нужды символизировать великие горы – они отсюда и так хорошо видны. Округлый купол венчает невысокое сооружение, вокруг все вымощено истертыми каменными плитами. Камень, а не глина гончарных червей – вот истинная роскошь. Дело не в размерах, не в высоте кровли, ибо в глубину дворец повелителей Ночи уходит на десятки человеческих ростов, а подземные галереи тянутся из-под него на тысячи шагов. Им сотни лет.
Сейчас на площадь высыпали толпы обитателей дворца – жены, дети Лашмана, его слуги и сановники. Чаглави спрыгнул на камни и принял поводья черного ангварга. Когда король спешился, толпа встречающих дружно склонилась перед владыкой. Лашман подождал, пока спины разогнутся, отыскал взглядом в толпе массивную фигуру Дземдара и двинулся к старому слуге и другу. Придворные расступались перед королем. Все понимали, что если Лашман ведет себя необычно, тому есть причины.
– Дземдар, отправляйся в замок колдунов, сговорись о встрече. Я желаю видеть Юзифо Дженкинса. Немедленно.
Теперь Лашман, упрекавший джейхурцев в торопливости, спешил сам. У него было мало времени, отчаянно мало – всего-то десять или пятнадцать лет. Не больше.
Пока Дземдар находился в отлучке, король не обсуждал его миссию ни с кем. Лашман отдохнул, принял доклады управляющих шервановыми садками, выслушал погонщиков и пастухов. Король обошел дворец, обнял жен, понаблюдал, как упражняются в воинских искусствах сыновья, одарил привезенными из Джейхура бронзовыми клинками. Домочадцы расспрашивали короля о великом побоище, но владыка Ночи не стал рассказывать, ответил лишь:
– О славной битве у стен Джейхура вам поведают песни сказителей. Одна десятая часть от того, что услышите в песнях, – правда.
Король, как и всякий мужчина, был не прочь прихвастнуть. Даже если десятая часть от того, что припишут его доблести придворные поэты, оказалась бы правдой – это значило: Лашман – величайший из воинов, когда-либо живших под небом Ночи.
Жены обратили внимание: о чем бы ни беседовал владыка, мысли его далеко. Сперва каждая из них подумала, что супруг разлюбил ее, именно ее – но после, сопоставив наблюдения, собрачницы успокоились. Причина отрешенности супруга заключалась вовсе не в чувствах Лашмана к ним. Король озабочен, король встревожен. Верные жены не должны нарушать его сосредоточенность.
А владыка размышлял, что он сможет противопоставить десанту Дневных, когда варвары снова появятся у стен Джейхура. А они появятся, нет сомнений… И вовсе не известно наверняка, что горные колдуны снова снизойдут до такой милости – известить короля Ночи. Всем ведомо, что до сих пор они, хотя и рассуждали о равновесии, неизменно оказывали помощь Дневным варварам.
Даже если чародеи пожелают помочь, и тогда – сумеет ли войско Ночных одолеть врага без помощи шерванов? На протяжении веков варвары собирают все более многочисленные армии и вооружают их лучше. А умение Дневных сражаться строем – сродни волшебству. У них много волшебства… слабого, мелкого.
Благодаря начаткам магии, которые Дневные позаимствовали у колдунов, число и достаток южан растут. При том способе, каким набирают войско старейшины Дня, это означает, что растет число рекрутов, ибо Дневные – варвары и не понимают, что война не ремесло, а искусство. Они полагают, что войной следует заниматься всему народу, тогда как у Ночных это благородный образ жизни, удел высшей касты. Издревле почтеннейшие роды народа Ночи оттачивали и совершенствовали боевые приемы.
В любом поместье хранятся фамильные доспехи, имеющие определенный вид, родовитого северянина можно узнать по форме шлема и очертаниям панциря. Оружие каждого воина имеет собственное имя и историю. Меч обладает душой! Меч или палица – словно член семьи для потомственного воителя.
Дневные же стали изготавливать военное снаряжение из меди и бронзы. Мастер-оружейник изготовит тысячу одинаковых клинков – и где поместится душа? Как ей не заблудиться среди сонма неотличимых кусков металла? Нет, оружие Дневных бездушно, оно может быть теплым, словно человеческое тело, пока его держит рука воина, – и становится холодным, будучи оставлено. Лашман привез трофейные мечи, как игрушки для малышей, но когда дети подрастут – в бой они пойдут в доспехах из панциря ванмара и с роговым оружием, усаженным зубами бейраха. Тела могучих хищников помогли изготовить оружие, а души зверей пойдут, незримые, в бой рядом с воинами, станут пугать и лишать мужества врага, выпивать его отвагу, терзать душу. Хорошо бы в
