словно это был не просто воздух, а блаженная амброзия.
В первую очередь я поискал глазами своего спасителя. Но свет яркой луны не помог мне никого увидеть. Второй конец веревки оказался привязан к черному мраморному надгробию соседней могилы. Я встал, вытащил из кармана пальто, вместе с комьями попавшей туда земли, фонарик и осветил окрестности.
Никого!
Но ведь кто-то же помог мне! Во всяком случае, явно не тот, кто должен был вручить мне Диадему Иуды. Она мне досталась от мертвеца. Но тогда – КТО?
Свежий ночной воздух, вливавшийся в мою грудь чистейшим озоном, после зачумленной духоты могильника, кружил мне голову, и я минутку постоял так с широко расставленными ногами, покачиваясь, словно сомнамбула, пока сознание не пришло в норму. А в это время за моей спиной раздался глухой шум – это теперь обрушилась еще одна стена могилы, и комья земли и глины рухнули вниз, засыпая собой склеп последними струями. Через минуту, на месте могилы оставалась одна, метровой глубины, яма, скрывающая под собой тайну склепа.
Прощай, Урбан де Грандье! Спасибо за Диадему!
И тут мой взгляд случайно упал на обнажившуюся от обрушившейся земли гранитную плиту, лежащую у края заваленного склепа. Вырубленная неумелой рукой надпись на ней на старорусском языке гласила: «Маркиза Жозефина де Грандье. 1780–1837». Ни креста, ничего иного на плите больше не было. Так вот где лежала покойная маркиза, это ее призрак привиделся мне в склепе! По неизвестным причинам ее похоронили рядом со склепом, а не внутри его.
Отряхнувшись и, более-менее, приведя себя в порядок, я посмотрел на часы. Треснутое стекло было измазано грязной смесью яда и земли. Протерев его носовым платком, я узнал время – был третий час ночи. Ну что ж, надо идти за мертвой водой, теперь уж, наверное, самое страшное позади. Еще раз сверив маршрут с картой, я снова двинулся в путь, но уже без того внутреннего напряжения, которое сопутствовало мне в самом начале моего появления на Клещихе и теряясь в догадках о своем спасителе.
Вскоре отблеск Луны от тихой, зеркальной глади воды показал, что я иду правильно. Осталось выйти на нужный сектор озера. В том районе не должно быть зарослей ивняка, кустов и камышей. Заросшие берега, как говорилось в «инструкции» – явный признак того, что в таком озере, или на данном его участке, вода самая что ни на есть обыкновенная.
Наконец, я добрался до нужного места. Берег здесь был песчаным, а вода, в отличие от других мест на озере, подсвечивалась, как бы, изнутри серовато-зеленоватым отсветом, но не ровным, а волнообразно и медленно расходящимся, словно по раскручиваемой спирали. Впрочем, если не приглядываться, да еще и не знать ничего о мертвой воде, то этого явления можно было бы и не заметить.
Ветер к этому времени стих, облака разошлись, и огромная луна была полновластной хозяйкой на небе, рассыпая в ночи мертвенный серебряный свет. От прибрежных могил были четко прочерчены лунные тени, старая, жухлая трава искрилась первыми бисеринками росы, где-то пел монотонную песню загулявшийся сверчок, врезаясь этими звуками в опустошенную тишину кладбищенского уныния.
Я подошел к берегу и, присев на корточки, опустил в воду Диадему, и она моментально покрылась мелкими пузырьками, словно закипела в воде. Подумав, я присоединил к ней и кинжал, с лезвием которого произошло то же самое. Теперь мне предстояло испить мертвой водицы.
В русских сказках мертвой водой залечивали раны, но я не помнил, где ее брали герои этих сказок. Наверное, как вариант, в таких вот кладбищенских озерах.
Я посветил фонариком – на предмет обнаружения в воде разных там дафний и иных букашек. Отправлять их в желудок мне вовсе не хотелось – достаточно и того, что в озере присутствует «химизм трупного яда» – как говорилось в «инструкции». Но вода была чиста и прозрачна – может, от того самого энергетического потенциала, который сейчас присутствовал в ней, уничтожающего все инородное, а, может, из-за того, что уже почти середина осени, по ночам бывают заморозки, и мелкая букашня там попросту вымерзает. Тем не менее, пить ее мне казалось противно. Но – надо!
Я глубоко вобрал в себя воздух, как будто собирался выпить водку, зачерпнул воду в пригоршню и отправил ее в рот. Вода – как вода, только чуть сладковата, ведь трупный яд имеет сладковатый привкус. Но такое ощущение могло возникуть чисто психоустановочно, ведь когда вам кто-нибудь подаст стакан обычной воды и скажет при этом, что выжал в него несколько капель лимона, вы действительно почувствуете его вкус. Во всяком случае, мне было легче так себя утешить.
Проглоченная эта озерная водичка вызвала внутри меня физическое ощущение ее прохождения в мой желудок, она обжигала, словно спирт, хотя никакой крепости реально не имела. Появилось ощущение брожения по телу некоего внутреннего огня, наливавшего меня неведомой мощной энергией. Эта энергия развернуло мое тело, безо всякого усилия с моей стороны, и я встал и выпрямился во весь рост, наслаждаясь новым благостным ощущением наливавшей меня силы.
Я огляделся. Мне показалось, что от кладбищенских могил стало исходить слабое свечение и от них отрываются, порхают и плавно двигаются некие белые тени, может, призраки, все ближе подступающие и с угрозой теснящиеся ко мне. На ближайшем памятнике фотография молодой черноокой девушки ожила, и ее глаза пристально уперлись в меня, казалось, подозрительно оглядывая незваного пришельца с ног до головы. А со стороны озерца в мою сторону по воде поплыла какая-то огромная зубастая морда, размером с пивную бочку. Впрочем, это мог быть и клочок так странно оформившегося тумана,
