утончающийся хвост. Ящер шел широкими, метра в четыре, размеренными шагами. Под когтистыми трехпалыми лапами толстые деревья трещали, как хрупкие веточки. Он прошел и оставил после себя длинную просеку поваленных деревьев, подмятых кустов. Юрку, разумеется, не заметил, да и не мог, наверное, заметить. Что тридцатиметровому ящеру мальчишка в сто шестьдесят сантиметров ростом! Он не заметил бы Юрку, если бы даже наступил на него!
Едва шум и треск затихли вдалеке, Юрка выбрался на проложенную исполином тропу. По ней он легко и быстро дошел до узкой лесной речушки, где, судя по следам, динозавр утолял жажду. Вдоль влажных берегов тянулись небольшие лужайки и поляны. Иногда заросли подходили вплотную к воде и даже смыкались над нею высокими кронами. Топкие речные берега хранили множество различных следов — трехпалых и круглых, от двадцати до пятидесяти сантиметров в поперечнике.
Мальчишка осмотрелся. Он уже решил, что при встрече с ящером, будь то хищник или вегетарианец, кинется в заросли и затаится... На одной из лужаек увидел диковинные кораллообразные кустики — желтые, красные, белые. Переступая через них, Юрка поразился — кустики, похожие на желтые грибы-рогатики, уклонялись от его ноги. Тогда он намеренно прикоснулся к «кораллу» — тот отшатнулся и задрожал. Было такое впечатление, что, не будь у кустика корней, он бросился бы наутек. Скорее всего, это и есть грибы. Грибы, наделенные способностью шевелиться и чувствовать! Поразительно! «А тот, в шляпке, он тоже живой?» Юрка подошел к грибу-зонтику, то есть похожему на наши грибы- зонтики. Прикоснулся пальцами к его шляпке, и, о чудеса! — она съежилась, ее края опустились. Под ладонью чувствовалось живое тело, оно реагировало на прикосновения, испытывало страх. «Интересно, они съедобны?» По бархатистому телу гриба прошла мелкая дрожь, словно он угадал Юркины мысли. «Не бойся, не съем!» — сказал мальчишка и отправился дальше своей дорогой.
Вспомнив о еде, почувствовал приступ голода и теперь не мог отделаться от мысли, чем же этот мезозой накормит его? А вдруг здесь действительно все ядовито — что тогда? Как узнать, что можно, а что нельзя есть? Многовековой человеческий опыт не годился — его попросту еще не было. Метод проб и ошибок тоже не годился. Юрке никак нельзя умирать в мезозойской эре, в меловом периоде, хотя бы потому, что это может очень серьезно повредить археологии. Представляете, какой сумбур возникнет в ученых головах двадцатого или двадцать первого века, когда кто-нибудь из дотошных археологов обнаружит Юркин скелет рядом с костями динозавра! Сейчас все дружно доказывают, что первый настоящий человек — Homo erectus, то есть человек прямоходящий, появился приблизительно два миллиона лет назад, а последние динозавры вымерли в начале палеоцена, не менее семидесяти миллионов лет назад. Как должны будут ученые на своих симпозиумах объяснять невероятный факт непосредственного соседства двух скелетов? Нет, Юрка не собирается запускать ежа под ученые черепа. Он уважает науку.
Мальчишка вошел в воду. Речушка в этом месте образовала заводь. В прозрачной воде по ровному илисто-песчаному дну ползали оранжевые пиявки, из песка высовывались качающиеся головки кольчатых червей, шмыгали то ли мальки, то ли что-то другое, такое шустрое, что нельзя было разглядеть. Выбрав место, где разной живности было поменьше, наш путешественник встал на колени и напился. Вода была теплой, пах- ла прелой папоротниковой листвой.
Юрка всмотрелся в свое изображение на поверхности воды и ужаснулся. Не узнал себя. Из прозрачного водного зеркала на него смотрел взлохмаченный незнакомец, страшно худой, исцарапанный, с потрескавшимися губами и запавшими глазами. И только благодаря тому, что в мезозое других людей не было и быть не могло, поверил — в реке отражалась его физиономия. «Ну и видик! Динозавр увидит — в обморок грохнется!»
Заросли подступили к самой речушке, захватили ее низкие берега. Юрка шел по мелководью,— не хотелось пробираться через лес. Между урезом воды и береговым откосом, над которым склонялись хвощи и папоротники, оставалась полоска белого песка. По ней и шел, карабкаясь наверх только в тех случаях, когда речка сужалась, бурлила, не оставляя места песчаным отмелям. В заводях, окаймленных тростником, обитали черепахи. Над черепахами неуклюже порхали гигантские бабочки.
В излучине за подточенным волнами ржавым утесом увидел похожего на опоссума, голомордого и голохвостого маленького зверька. Зверек пугливо озирался, несколько мгновений смотрел на Юрку, и в его глазах светилось изумление. К таким он не привык и потому посчитал за благо удалиться как можно быстрее. Поспешность зверька объяснялась еще и тем, что, имея тонкое обоняние, он учуял запах оксиены, злобного и хитрого хищника, похожего на россомаху. Беспечно пробираясь вниз по реке, мальчишка не догадывался, что оксиена уже долгое время сопровождает его, привлеченная необычным видом незнакомца. Оксиена отличалась исключительным любопытством. Она уже считала себя крупным хищником, но у нее и в мыслях не было напасть на Юрку, а вот понаблюдать за ним, изучить его, разобраться в его повадках не мешало...
Подмытый в половодье плаун повалился в речку. Река не превышала в ширину и четырех метров, а плаун был высоким старым деревом, поэтому, уткнувшись верхушкой в кусты противоположного берега, завис над речкой мостиком. Ничего не стоило перемахнуть через него, и Юрка приготовился к прыжку, но почувствовал, как что-то непонятное его удерживает. Зорко осмотрел все вокруг. И тут он замер. Его испугала гигантская фаланга — мохнатое чудовище размером с крупную ящерицу. Фаланга таилась в том месте ствола, где вывороченные корни плауна вперемежку с комьями перегноистой почвы служили прекрасным уголком для засады. Она напружинила лапы, а клешни выставила вперед. Мощные, словно отполированные, хелицеры раздвинулись, обнажив жуткую, обрамленную щетинками, пасть...
