Вблизи стойбища дикарей охватила тревога, причину которой мальчишка не мог понять, ведь они почти не разговаривали. Чувствовалось, что слова им не всегда нужны, они обходились взглядами, едва уловимыми жестами. Это был бессловесный разговор, коллективная телепатия, свойственная теперь разве что стадным животным. К своему удивлению, Юрка и в себе обнаружил это свойство,— сначала он успокоился, так как видел, что все охотники спокойны. Мальчишка тонко чувствовал настроение этих людей. А теперь вот, когда их охватила непонятная тревога, он тоже встревожился. Понимал — в стойбище что-то случилось, что-то тяжелое и непоправимое. И хотя никто точно не мог сказать, что же именно случилось, каждый знал, что это не нашествие иноплеменцев, не смерть сородича в реке или болоте, не повальная болезнь... Когда охотники пересекли небольшую рощу и вышли на опушку, за которой стояли хижины, окруженные живой изгородью, вожак сказал:
— Что-то случилось с Зором! — и все согласно закивали, торопясь к стойбищу. Их заметили. Навстречу охотникам бежали подростки и несколько женщин, которым хватило нескольких слов и восклицаний, чтобы рассказать о несчастье.
Стойбище — несколько камышовых хижин — располагалось на ровной, очищенной от кустарника площадке у подножия скалистого утеса, в стене которого темнел широкий вход в пещеру. Едва охотники вошли в стойбище, как среди его обитателей поднялся переполох. Все глаза были устремлены на необычного пришельца, все были поражены его необычным видом. Дети и подростки жались к взрослым. У костра перед входом в пещеру на камнях сидело несколько стариков, окруженных воинами. Центром всей группы был кряжистый седогривый старик с длинной белой бородой. Пришедших он встретил мрачным взглядом. Казалось, он был единственным, кто не удивился Юркиному появлению в стойбище. Может быть, удивляться не позволял этикет,— он был главой рода, но скорее всего он просто устал. За полчаса до прихода охотников старик, в сопровождении воинов, вернулся из главного стойбища племени, которое находилось ниже по течению реки. Все племя состояло из нескольких десятков родов, разбросанных вокруг главного стойбища. На совете родовых старейшин обсуждался вопрос о том, кому быть вождем, когда нынешний вождь Буй покончит с земными делами и его дух отлетит в далекую страну предков. Вождь был болен и последнее время почти не вставал на ноги. Как говорили волхвы, жить ему осталось недолго, а причиной болезни вождя они считали гнев Огненного Быка, покровителя охоты. Чем же не угодил Буй гневливому божеству? Волхвы утверждают, что виной тому стал проступок вождя, убившего дубинкой одного из воинов. Воин на охоте нарушил табу охотников — убил стельную корову. Буй допустил грубую ошибку: вместо того чтобы казнить провинившегося, он должен был отдать убитую корову вместе с неродившимся тельцом в жертву Огненному Быку. Он не сделал этого — и получил по заслугам. Все это удручало Слава, старейшину рода, невольным гостем которого стал Юрка. Но дело, конечно, было в несчастье Зора, приходившегося племянником старцу. Потеря оказалась двойной — умирает не только племянник, самый авторитетный мужчина и воин в роду, умирает первый кандидат в вожди племени. «А как было бы хорошо, если бы вождем племени стал муж нашего рода!» — думал старик, когда в стойбище вернулись охотники с диковинным подростком. Старик немало пожил на свете, немало побродил по нему, но что-то не припомнит ничего похожего на мальчишку, приведенного охотниками.
Пока охотники складывали мясо на землю около костра, вожак подошел к старику и спросил, что с Зором.
— Зора поранил пятнистый зверь,— мрачно сказал старик.— Видно, Зору не оправиться.
Вожак печально склонил голову. У входа в пещеру отдельной группой стояли молодые и старые женщины. Многие плакали.
Юркой заинтересовались подростки. Робевшие поначалу, они теперь осмелели и окружили его кольцом. Некоторые, воображавшие себя воинами, сжимали в руках копья и смотрели довольно агрессивно. Они носили набедренные повязки из шкур. Дети поменьше ходили голышом, толпились за спинами старших и ковырялись пальцами в носах.
— Почему шкуру не сняли? — строго спросил старик, посмотрев на принесенное охотниками мясо.— Придут холода, опять мерзнуть будем. Надо добывать шкуры... Надо много шкур добыть!
— Олень попался сильный, всю шкуру истыкали копьями, пока убили,— оправдывался вожак.
— Кого это вы поймали? — спросил старик, указывая на Юрку глазами.
— Чудной мальчишка,— сказал вожак.— Говорит понятно, только непонятно, о чем. Мы нашли его у мостика.
— Подведите сюда,— сказал старик.
Два воина подбежали к толпе и, взяв Юрку за локти, подвели к старику.
Взглянув на старика, Юрка подумал, что это перекрасившийся Лесовик, очень уж он древний да лохматый. Глаза — выцветшие, белесые — сурово смотрят из-под косматых белых бровей. Коричневые, в темных пятнышках и узлах синих жил, руки тяжело лежали на коленях. Ступни ног такие же узловатые, широченные, с растопыренными пальцами. Под длинными обломанными ногтями черно от грязи. Как есть Лесовик! Тому ничего не стоит перевоплотиться в кого угодно, а тут и перевоплощаться не приходилось — вместо зеленой шерсти белая, седая...
Старик долго рассматривал Юрку, ощупывал его одежду. Потянул за шнурок и, как показалось Юрке, оторопел, когда из кармана выскользнул нож. Юрка стоял спокойно, ему даже было интересно.
— Что это? — спросил старик, указывая пальцем на нож.
— Нож,— ответил Юрка и открыл лезвие. Луч заходящего солнца скользнул по нему и сверкнул так ярко, что дикари отшатнулись; Юрка приложил лезвие к своей палке и сделал глубокий надрез. Изумлению дикарей не было границ. Старик протянул к палке руку. Внимательно изучил надрез, посмотрел
