Петя кивнул головой.
— Ладно, спи,— сказал Юра, снова берясь за Петину руку. Она у запястья посинела. Это было заметно даже при свете фонаря.
ЧУДОВИЩЕ, КАКИХ НЕ ВИДЕЛ СВЕТ
Кальмар Архитевтис жил километрах в семи-восьми от ложбины. Он обосновался в узком гроте среди скальных нагромождений на глубине около ста метров. У него не было врагов. Все боялись его могучих объятий и грозного клюва. Трудная и, надо признаться, случайная победа в схватке с кашалотом принесла Архитевтису славу. Его имя наводило ужас на обитателей океана и вызывало уважение даже у кашалотов, извечных врагов кальмаров. Место, где обитал Архитевтис, кашалоты обходили стороной. Он был злопамятен, этот кальмар, он же спрут, он же кракен, и стоило ему учуять кашалота поблизости, как он багровел от гнева и устремлялся в атаку. Бывало, он нападал даже на подводные лодки и небольшие корабли. Но как ни крепки его мышцы, его щупальца, вооруженные мощными присосками и страшными кривыми когтями, против стальных корпусов и могучих двигателей — они ничто. Ему нелегко было признать, что кто-то может быть сильнее, он был самоуверен и горд, у него было три сердца, а в жилах текла голубая кровь.
Почему же, несмотря на столь грозную славу спрута, вожак дельфиньего стада рискнул обратиться к нему за помощью? Да, Архитевтис грозен и злопамятен, однако помнит он не только зло, но и добро. Еще в пору своей юности, когда он не был так силен, на него напали акулы. Ловкость кальмаров общеизвестна, и от одной-двух акул он, конечно, ушел бы, а вот от стаи уйти не мог. Он пять или шесть раз выбрасывал перед ними чернильные «дубликаты» кальмаров, стремительно менял направления, но акулы не отставали. И пришел бы нашему кальмару конец, если бы не дельфины. Они внезапно налетели на стаю хищниц и рассеяли ее. Акулы бежали, им уже было не до кальмара. C тех пор Архитевтис не трогал дельфинов, а вот акул, как и кашалотов, преследовал с дикой яростью...
На добрую память Архитевтиса и рассчитывали дельфины. Он предпочитал спокойную жизнь, любил уединение, и уж если кто-нибудь мог расшевелить в нем добрые чувства, так только дельфины.
Он согласился, но поставил условие: после того, как он освободит пленника от тридакны, дельфины должны помочь ему добыть на ужин хорошую акулу. Ему ведь придется затратить немало сил, значит, потерю энергии надо восполнить.
— О чем разговор!— ответил дельфин.— Конечно, поможем. Кстати, человек, которого ты освободишь, добудет акулу без особых усилий. Есть у него такое оружие: акула, едва соприкоснувшись с ним, тут же падает бездыханной!
...Вслед за дельфинами из мрака выплыло чудовище, каких еще не видел свет. Не обращая внимания на мальчишек, оно мягко развернулось, раскинуло свои десятиметровые щупальца и улеглось на вершине утеса. Его размеры были столь внушительны, что одни только глаза имели в диаметре сантиметров сорок. Эдакие луны с щелевидными зоркими зрачками. «Ну и ну!»—восхищенно воскликнул Юрка, потрясенный гигантскими размерами спрута, неторопливые движения которого напоминали кадры замедленной киносъемки. У кальмара был синевато-коричневый цвет — свидетельство благодушного настроения.
В этот миг Петя проснулся. Его губы открылись в беззвучном вскрике.
— Не бойся! Его привели дельфины. Он освободит тебя от тридакны.
Спрут тем временем ухватился тремя или четырьмя щупальцами за скалу, а два щупальца, медленно извиваясь, поползли к тридакне. Осторожно, чтобы не задеть Петю, они облепили тридакну с двух сторон. Глаза спрута в свете Юркиного фонаря мерцали спокойно и сосредоточенно. Щупальца словно прилипли к створкам тридакны. Несколько долгих минут они пошевеливались, пристраивались, потом напряглись. Послышался хруст разрываемых мышц. Юрка мгновенно выдернул из щели руку своего бедного приятеля. Спрут разорвал тридакну надвое.
— Если вы не возражаете, я ее тут же съем! — сказал спрут и подтянул тридакну к себе, легко оборвав крепчайшие тяжи, которыми моллюск прирос к скале. Спрут, не мешкая, погрузил огромный коричневый клюв в мясо моллюска и стал похож на бульдога, вылизывающего миску.
— Вот и все!— В утробном голосе спрута чувствовалось сожаление. По его огромному телу волнами расходились тени серого, синего и... красноватого цветов. Красный цвет говорил о возбуждении, и причина могла быть только одна: неутоленный голод. Он обратил свои огромные глаза-луны с узкими щелями зрачков на ребят, точно увидел их впервые. Вожак дельфиньего стада решил, что пришло время напомнить спруту об акулах. Он заблаговременно послал несколько дельфинов на разведку, и один из них уже вернулся с сообщением, что большая стая акул пирует невдалеке, поедая свою сестру, пострадавшую от Юркиного копья.
— Ну, давайте акулу... Посмотрим, как ваши друзья управятся с нею!— сказал спрут.
— Вперед!—поспешно сказал вожак, понимая, что медлить нельзя.— Спрут однажды дал себе зарок не трогать дельфинов, но он не зарекался разнообразить свое меню людьми. Берите свои копья, надо отблагодарить спрута солидной акулой. Одним выстрелом сразу два добрых дела сделаем: акулу прикончим и спрута накормим...
К месту пиршества акул мальчишки и дельфины подплывали широким полукругом, чтобы прижать акул к скале. Гигантский кальмар плыл, несколько
