– С чего ты взял, что из ваших?
– По ухваткам.
Зена вздохнула и, встав с ящика, один движением распустила узел на руках пленника. Тот сразу освободился и, сев на полу, заулыбался, переводя дух. Потом снял с шеи петлю и отложил веревку в сторону.
– Одним словом – дело совсем мутное. Вроде как был спор у этого Овцера с какими-то купцами иноземными. Цена спора и тема неизвестны, но они пообещали его наказать и наказали. Ларец не просто увели, а перекололи охрану, по слухам – целую дюжину.
– Где этот Овцер обретается?
– На Галламе у него дом в городе, а еще в Запашке на берегу, там, где белый песок. Яруса в три. И забор такой, что не сунешься.
– Ладно, поняла.
Баба Зена выдернула из стены нож и подала пленнику рукояткой вперед.
– Бери перо и выметайся. Тебя здесь не было, мы не виделись.
– Да я, Зена! Да я никому!.. – засуетился пленник, пряча нож. – Спасибо тебе!..
– Иди уже… Как там твое погоняло?
– Творог!
– Ух ты!.. Надеюсь, хотя бы жирный?
– Не знаю, но бабам нравится!..
Творог выскочил за дверь и, разбежавшись по двору, перемахнул через ограду.
Заслышав шум, с запозданием загавкали соседские собаки, а Зена вздохнула и, подойдя к ночнику, прикрыла его колпаком.
До побудки хозяев оставалось часа четыре, она могла поспать, прежде чем начать готовить завтрак.
Огонь в светильнике зашкворчал и погас. Зена зевнула и пошла к себе.
4
Тесто было поставлено с вечера и хорошо поднялось. Начинку Зена тоже сделала заранее, поэтому, разведя огонь в печи, принялась за готовку – к завтраку она наметила пирожки с картошкой и кислой сметаной.
Оба хозяина – старший и младший – пирожки любили.
Сделав обычную работу и накормив Мартина с Рони, Зена наскоро прибралась и, переодевшись, вышла в город, чего не делала уже с полгода, поскольку не было ни нужды, ни желания.
А чего ходить, если продуктовый рынок находился в паре сотен шагов от дома. Там были и овощи, и масло, и мука, и рыба. Вот и сидела дома. А в городе шум, грохот, повозки, нищие, прохожие и горластые зазывалы, от этого она давно отвыкла.
Люди сновали, задевая ее, толкали и спешили дальше по своим делам.
Иногда проносились карманники, но она, скромно одетая, их совсем не интересовала. Зато сама Зена буквально слышала, как воры втыкали проворные пальцы в чужие карманы то тут, то там, а потом уносились прочь с добычей, ввинчиваясь в толпу, словно ужи в тину.
Как же давно она не видела этой городской суеты! И тому были свои причины, ведь по здешним улицам ходило немало людей, кто мог напомнить ей о прошлых подвигах и потребовать уплаты.
Переваливаясь в плетеных чеботах, Зена, улицу за улицей, миновала центральную часть и по Молочному прогону двинулась к западной – морской части города, наслаждаясь ароматами зрелых сыров, парного молока и простокваши. Она могла пойти и по Рыбной улице, но там пахло совсем иначе, молочная нравилась больше.
После Молочного прогона стояло несколько прачечных домов, потом тянулся пустырь с остатками снесенных построек, а еще шагов через триста начинался высокий забор из камня, за которым высились стены владений рыбного магната Овцера.
Зена прошагала вдоль стены и остановилась у глухих ворот, шитых из дубовой доски и носивших следы ударов тяжелого оружия – меча и молота. Видно, не зря у здешнего хозяина имелась немалая гвардия.
Зена подошла к воротам, дотронулась до них ладонью, а потом ударила.
«У-у-у,» – отозвались дубовые доски.
– Кто там?! – крикнул из-за ограды охранник.
– Это я – молочница!
– Какая, на хрен, молочница?
– Обычная. Принесла ряженку и каймак – как заказывали.
– Кто заказывал?
– Господин Овцер…
Возникла пауза, охранник охранял, но соображал туго.
