«Он же не любит музыку, она для него адская какофония», — недоумённо вспомнила Света и тотчас же поняла, что запись звучит необычная.
Фонограмма недавнего концерта, сомнений нет, но как будто обработанная эквалайзером, совершенно на «Романтике» неуместном: срезаны все низкие частоты и даже средние, остались только высокие, самые верхние, стремящиеся в ультразвуковую область…
Что за ерунда? «Романтик» всегда отличался узким частотным диапазоном, воспроизвести на нём такую запись невозможно…
— Под землёй возможно всё, госпожа, — произнёс уверенный голос.
Она обернулась. За спиной появился масан. Только что его не было — и появился.
Изменения, произошедшие на концерте с лицом Охотника, никуда не подевались. Те же широковатые, резко очерченные скулы, узкий подбородок. И острые зубы-иглы.
Хуже того, сейчас, при свете свечи, она разглядела ещё одну неприятную деталь, не замеченную ночным зрением: глаза масана светились собственным красноватым светом.
— Госпожа, нам пора идти дальше. Сделать следующий шаг.
— Какой шаг? — машинально спросила Света — ей представлялось, что надо сделать ещё много шагов, чтобы выбраться, вернуться наверх.
Но мысли о возвращении вытеснила более актуальная мысль: «Бабушка, бабушка, зачем тебе такие зубы? И такие глаза?»
— Тот шаг, что делают челы разного пола после совместного посещения концерта или ресторана. Нам пора совокупиться, госпожа. Я очень давно не совокуплялся ни с кем, кроме Бэсса.
Он приближался, улыбаясь тонкими губами, подходил медленно, неторопливо. И столь же медленно увеличивались зубы-иглы — потихоньку, но вполне различимо глазом.
Света выставила вперёд оттопыренный мизинец и негромко скомандовала: «Фас!»
Глупо, но другая команда в голову не пришла…
Не помогло. Змейка осталась мёртвым куском серебра.
Охотник не то улыбнулся, не то оскалился:
— Забыл предупредить: мы, масаны, совокупляемся с попавшими под землю женщинами исключительно оральным способом. Вам пора узнать, госпожа, как это бывает. Рассвет близится, и вам пора…
Зубастая пасть надвигалась, рука масана протянулась, потрясла за плечо:
— Вам пора, госпожа…
Она вывалилась из кошмара, как парашютист из десантного люка. Резко отдёрнулась от иглозубого оскала и проснулась под жалобный визг панцирной сетки.
Охотник стоял, склонившись над ней. Выглядел нормально, как раньше: лицо прежнее, зубы прежние, глаза обычные.
— Пора двигаться, рассвет близок.
Бэсс примостился на своём насесте, никак не демонстрируя, что обладает танцевальными способностями. Магнитофон, разумеется, на столе не стоял. Свеча, потушенная сорок лет назад, не горела.
Фу-у-у… Мерзкий сон… Ну так вольно ж было засыпать в таком месте…
Двинулись в путь сразу. Без завтрака, без чашечки кофе, без посещения ванной. Она поднялась, и они пошли. Света не возражала — главное, оказаться наверху, всё остальное не важно.
Свернули в один из боковых отростков пещеры, замеченных Светой накануне. Путь был иной, но походил на тот, что привёл сюда: земляной, ничем не укреплённый ход сменился лабиринтом старых, разрушающихся бетонных труб. Масан ориентировался в нём свободно, без сомнений сворачивая на развилках.
Быстрая ходьба разогнала остатки сна, прояснила мысли. Света вспомнила концерт-и подумала: ладно Бард, никогда его не любила, но вдруг, например, Элвис до сих пор бродит в катакомбах под Мемфисом и даёт концерты, не предназначенные для ушей живых?
Охотник высказанную догадку немедленно опроверг:
— Нет-нет, госпожа… Я говорил, что Бард — единственный и неповторимый, и это не преувеличение и не комплимент поклонника, но констатация факта. Все остальные ушедшие ушли, а он не смог…
— Почему?
— Гиперзаклинание. Простейшее, примитивное, но невиданной силы. Когда многие миллионы губ твердят, что мёртвый жив, и миллионы рук пишут то же самое, то…
Масан говорил мечтательно, с явно ощущавшейся ностальгией, потом вдруг сбился и резко изменил тон:
— В общем, не ушёл. А мы пришли. Этот колодец ведёт наверх. Люк на нём лёгкий, пластиковый, вам вполне по силам отодвинуть его, госпожа.
Пора было прощаться, но Света не находила прощальных слов.
— Я не знаю, как вас благодарить… — неуверенно начала она.
