С этой залихватской и невесть кому адресованной фразой Света ступила на металлические скобы-ступени, вмурованные в бетон, и начала спуск.
Не зря, ох не зря все инструкции по применению средств, подобных знаменитому «Приливу», запрещают столь малые промежутки между приёмами — у Светы случился форменный передоз. Не фатальный, в лёгкой форме, но случился…
Она и сама понимала каким-то дальним уголком сознания, что избыток уверенности в себе может привести к печальным последствиям. Понимала и всё равно чувствовала способность сделать что угодно: перелезть через горы, переплыть через моря, пробраться сквозь все преграды на поверхность и голыми руками разорвать похитителей Кирюши. Ощущение собственной силы било через край.
Не самое идеальное состояние для путешествия через опасное подземелье, наверное, но всё же лучше так, чем лежать и умирать в блаженной полудрёме.
Путь вниз много времени не занял, бетонный колодец оказался глубиной ярдов восемь или десять, не более. Внизу оказалось тесновато, поскольку большую часть площади занимал механический монстр — громадное ржавое устройство, стоявшее на невысоком бетонном постаменте.
Насос, уверенно решила Света. Из насоса-гиганта, как, впрочем, и полагается, тянулись в разные стороны две трубы соответствующего диаметра, металлические и неимоверно ржавые, они доходили до стен и в них исчезали.
И Света поняла, где очутилась.
Люди начали превращать Волковку в сточную канаву не только в последние десятилетия, когда построили на громадной площади спальные районы, совокупно называемые Купчино. Процесс начался задолго до того, хоть и шёл с меньшей интенсивностью. Раньше здесь — в те времена за городской чертой, хоть и вблизи от неё, — стояли очистные сооружения, обслуживавшие Московский район, тогда ограниченный с юга Средней Рогаткой. Канализационные стоки очищались и сбрасывались в Волковку, всё как положено…
Прошли годы, десятилетия, выросли купчинские спальники, да и соседний Московский район раздался, вытянулся к югу, и старая система перестала справляться с многократно возросшей нагрузкой. Вместо неё построили новые очистные станции, более мощные, старые установки частично демонтировали, а частично забросили на радость пронырливым диггерам…
Откуда она всё это знала?
Знала, и всё тут…
С её памятью вообще творилось странное. Память услужливо подкидывала забытые факты из прочитанных много лет назад книг и фразы из давно канувших в Лету разговоров. Понятие «забыла» для Светы перестало существовать. Она могла, не сходя с места, стать чемпионкой мира по разгадыванию кроссвордов, не пользуясь Интернетом и справочной литературой. Или взять главный приз в телеигре «Кто хочет стать миллионером?», не тревожа вопросами ни зал, ни друзей. Могла, без всякой подготовки, снова сдать знаменитый экзамен по культурологии, тот самый, что едва осилила при помощи Наташки и её кофеина. Могла всё.
А ещё Света помнила послание, написанное на обороте расписания электричек, помнила от первого до последнего слова и до последней грамматической ошибки.
— Ну и где обглоданные косточки Светки? — поинтересовалась она вслух, обходя насос.
Манёвр удавался с трудом — промежуток между стеной и боком ржавого монстра оказался совсем невелик.
— И где сухофрукт Лёха? — продолжала риторически вопрошать Света.
Дурная привычка в одиночестве разговаривать вслух прогрессировала…
Если давняя трагедия и впрямь случилась в реальности, а не в воображении автора записки, то явно не здесь, поскольку ни сухофруктов, ни Лёх вокруг не наблюдалось. К тому же Света почти на сто процентов была уверена, что любитель «Сникерсов» преднамеренно разыграл будущих исследователей или невольных гостей лабиринта. И талантливо разыграл! Написал бы длинно, нагромоздил бы кровавых и душераздирающих подробностей — получилось бы фальшиво. А короткая, сумбурная и толком не понятная записка ударила точно в цель. Прежняя Света — Света-до-инъекции — восприняла её всерьёз и до конца, то есть до преображения, опасалась спуститься в колодец. Свету версии 2.0 напугать было невозможно в принципе, поскольку её страх остался наверху, рядом с опустошённым шприцем, вместе с забывчивостью и нерешительностью.
С другой стороны насоса обнаружилось нечто любопытное… Не косточки и не сухофрукт, разумеется, а пролом в бетонной стене. Приличный лаз, не крысиная норка, пригнувшись, даже человек весьма внушительной комплекции протиснется. Но любопытным и даже странным показался другой факт: большие и малые обломки бетона валялись здесь, в колодце. И куски арматуры, торчащие по краям лаза, оказались загнуты сюда, внутрь… То есть путь в колодец пробил себе кто-то извне.
Интересно…
Света приблизилась к лазу, протянула в него руку с кольцом. Всмотрелась, насколько позволяло освещение, и увидела не трубу, не туннель и не колодец… И не какое-то иное помещение или сооружение, заделанное в железобетон, а прокопанный в земле ход, без малейшего следа облицовки стен и крепежа сводов. Натуральная нора, только выкопавшая её мышка-норушка была размером с преизрядного медведя. С полярного.
Учитывая, что норных животных размерами крупнее барсука в здешних краях не водилось со времён верхнего палеолита, версия была немедленно отвергнута. И не подземные воды тут потрудились, иначе стены и свод были бы куда более гладкими. Методом исключения получалось, что ход прокопали
