– На Фрязино? – для верности спросил у какого-то паренька, который, оглядываясь, выходил из вагона в тамбур.
– Да, – бросил он и, открыв дверь справа от меня, перешел по качающимся платформам сцепки в следующий вагон. Там было столько народа, что стекла запотели от человеческого дыхания.
Я посмотрел влево: в соседнем вагоне было куда свободнее. Вслед за парнем оттуда вышли еще трое: краснолицый здоровяк и женщина с мальчиком лет двенадцати.
Для чего бы этим людям покидать свободное пространство и уходить толкаться в переполненный вагон? Заметив эту странность, я тогда не особенно задумался. Мало ли? Может, они переходят в последний вагон перед своей остановкой? Чтобы потом, сойдя с электрички, сократить путь до выхода с платформы. Я сам так часто делаю, когда тороплюсь.
Я пошел в тот вагон, где пассажиров было меньше.
Их оказалось там настолько мало, что никто даже не стоял. Вечером это редкость. А в середине вагона отыскалось свободное место, чтобы сесть.
Радуясь своему везению, я устроился возле окна рядом с двумя увлеченными разговором женщинами и спящим мужиком в охотничьей куртке маскировочной расцветки.
Мужик спал, опустив голову на руки, сложенные по-школьному на старом, туго набитом абалаковском рюкзаке. Он держал его на коленях. Из рюкзака торчала рукоять складного спиннинга.
– Умаялся рыбак! – сказал я, кивнув сидящим напротив женщинам. Когда у меня хорошее настроение, я всегда разговариваю с попутчиками. Сказал и улыбнулся. Я был добродушен и вежлив. Но женщины, замолчав, переглянулись и посмотрели на меня так, будто я их ножом пощекотал.
Одна вдруг побледнела и, схватив подружку за руку, потащила ее к выходу. Подруга, явно ничего не понимая, бежала за ней, продолжая трещать на ходу.
Чудачки. Я сел напротив спящего мужика и уставился в окно. Противошумные щиты в серых цветах РЖД, серые столбы, дома и дачки, заборы и лесополосы, холмы и болотца, переезды и огороды – типичный подмосковный пейзаж, монотонно мелькающий перед глазами, вскоре сморил и меня. Я привалился головой к стеклу, поежился и заснул.
Мне приснился звук. Тот самый, который называют «белый шум». В комнате деда много лет назад стоял старый телевизор «Фотон». По сути, он давно служил подставкой для более нового южнокорейского телика. Но я помню, как однажды мы с приятелем из чистого любопытства включили допотопное чудище в розетку. Хотели проверить, работает ли? Чудище работало. В разболтанном гнезде штекер антенны не держался, и чудище оглушило нас шипящим неземным ревом.
Вот этот звук и приснился мне теперь. Электричка то прыгала в непроглядную тьму каких-то тоннелей, то, выскакивая наружу, пролетала мимо знакомых подмосковных поселков, то возникали за ее окнами непонятно откуда взявшиеся чужие небеса чужих планет, а то пропадало все. Пространство змеилось и прыгало полосами, как картинка в старом дедовском телевизоре. И все это сопровождалось оглушающим белым шумом. Словно кто-то переключал каналы. Или, может быть, эти тоннели в пространстве?
– Вот этого, справа, – услышал я чей-то голос, и эта фраза мне страшно не понравилась. Я дернулся и очнулся.
В вагоне электрички царил кромешный мрак.
Но спустя мгновение лампы под потолком вагона мигнули и загорелись как ни в чем не бывало.
Первое, что бросилось в глаза, – бледное лицо парня через два ряда напротив от меня. Он сидел и улыбался.
– Какая станция? – моргая и дрожа со сна, спросил я у него, ведь он смотрел мне прямо в глаза.
Парень не ответил.
Электричка с гулом влетела в темный тоннель, и свет погас снова. Когда он опять зажегся – через пару секунд – парень-молчун оказался уже на один ряд ближе ко мне. Воспользовавшись темнотой, перемахнул через спинки скамеек. Но сидел он все так же неподвижно, спокойно. Растягивая губы в застывшей ледяной улыбке мертвеца.
А рядом с ним возникли еще двое.
Электричка пронзала ночь, чередуя полосы света и тьмы, тоннелей и пейзажей, рева и тишины. А этих странных попутчиков напротив стало уже пятеро.
И они смотрели на меня. Не двигаясь. Не шевелясь. Молча. С приклеенными улыбками на резиновых серых физиономиях.
Темнота и свет в вагоне мелькали, как полосы на экране старого телевизора. Но, когда лампы загорались, я мог видеть каждую мелочь совершенно отчетливо.
Даже то, как поблескивает слюна на влажных острых зубах, приоткрытых покойницкими улыбками.
Стоило погаснуть свету, и страх душил меня. Чертовы тоннели! Только… Стоп! А откуда они вообще взялись?! Ведь на нашей ветке ни одного тоннеля не было. Я каждый день езжу, мне ли не знать?
Сообразив это, я облился холодным потом.
Захотелось сбежать, но под взглядами странных попутчиков я не смел пошевелиться.
