— С-с-солнышко…
— Кто вы? — требовательно спросила я и по привычке притопнула ногой. — И где настоящий Нико? Уж он бы не побежал к какой-то сомнительной девице, сам бы первым делом осмотрел дочь!
Лжец свистяще вздохнул сквозь зубы.
Мое сердце взволнованно трепыхалось где-то в горле, кровь пульсировала в висках. Но страха не осталось. Впервые мне нравилось происходящее. Впервые я чувствовала себя победительницей. Кажется, начинаю входить во вкус…
— Ты не больна, — наконец разоблачил симулянтку «отец».
— А ты — обманщик и лицемер. — О да, я не осталась в долгу.
Вновь над нашими головами застыло молчание. Не требовалось быть следователем, чтобы догадаться, что фальшивый Нико сейчас лихорадочно соображает, как быть. Окажись на его месте другой, я была бы сама не своя от страха, но этот трусоват. Вряд ли распустит руки.
Мысленные рассуждения рассеяли последние сомнения. Я заслонила собой узкую дверь, оперлась ладонями о косяки… В крайнем случае, всегда смогу перенестись.
— Катарина, я приказываю: успокойся, поспи немного и никому ни слова о том, что только что узнала! — вибрирующим от напряжения и плохо сдерживаемого страха голосом скомандовал мужчина.
— Обойдешься.
— Что-о?!
Какой непонятливый!
— Крах, — милостиво пояснила я. — Это если одним словом.
— Гадкая девчонка! — Он злился, но, как я и предполагала, предпринять хоть что-нибудь даже не пытался.
— Кто ты? И где мой отец? — с нажимом в очередной раз повторила основные вопросы. — Советую отвечать честно, иначе прямо сейчас я перенесу нас обоих в Департамент!
Его взгляд сделался затравленным и заметался по сторонам, но путей к отступлению не осталось.
Как же все-таки хорошо, что этот перепуганный до икоты субъект не имеет отношения к Нико настоящему. Не знаю, встретимся ли мы когда-нибудь, но хоть образ, созданный мамой, в памяти останется. Сейчас это дорогого стоит.
— Не сумеешь…
— Уверен? — Я демонстративно погладила браслет, как бы намекая, что еще несколько минут назад считалось, что пленница — безвольная кукла.
Рискнуть он не осмелился. Всхлипнул, сел на кровать и закрыл лицо ладонями. Плечи ссутулились и несколько раз сильно вздрогнули.
Э-э-э?
Сказать я ничего не успела, он начал первым:
— Я Гвендин, актер. Последний уцелевший метаморф.
— Тоже скрываешься под землей? — Я осторожно приблизилась. Хотела погладить его по плечу, но не осмелилась.
— Нет, — простонал несчастный и поднял на меня влажные глаза, покрасневшие из-за лопнувших сосудов. — Марияр похитил и где-то прячет мою дочку, Арвишу. У меня не было выбора, понимаешь?
История оказалась проста до обыденности. Ну разве только исключая факт, что фигурировали в ней метаморфы, о существовании которых я чуть больше недели назад и не догадывалась. Но жизнь полна сюрпризов, и сейчас напротив меня страдает один из них.
Гвендин работал в одном из небольших столичных театров. Куда еще податься мастеру перевоплощений? Особый талант, конечно, прятал, но и без его использования дела шли неплохо. Жил с тринадцатилетней дочкой в небольшой квартирке на городской окраине. Больших ролей не предвиделось, как и лишних денег, но еще две недели назад это маленькое семейство смело относило себя в разряд счастливых.
Потом появился Марияр. То есть сначала пропала Арвиша, перепуганный отец с ума сходил, а через два дня мучений в дверь позвонил наш общий знакомый. Дальше все просто: Гвендин должен сделать то, что лучше всего умеет. Сыграть роль. Он притворяется Нико, не для меня одной, для всех, после захвата Бастиона объявляет, что состарился, устал и готов уйти на покой, назначает преемником Марика, толкает к нему в объятия меня… и только после этого получает целую и невредимую дочь. В случае успешного исхода и никак иначе.
— В первый момент я, признаться, был воодушевлен, — покаянно шептал мужчина, глядя в земляной пол под своими ногами. — Такой роли в моей жизни еще не было! И этот ваш Марияр, он умеет быть убедительным… Но потом он надел на тебя браслет с иглой, и я понял, что влип.
Мягко сказано! Вляпался по самые уши. Даже думать не хочу, где я сама таких мыслей нахваталась. Вернее, у кого…
— Теперь они убьют мою девочку… — Губы мужчины снова задрожали.
Он актер. Так почему же я ему верю?
Какая разница? Решение было принято.
