смеялся за спиною, живи да радуйся, тем более подружка появилась верная – Хлейко, невеста вождя. Одно лишь омрачало жизнь молодых супругов – Ус-нэ никак не могла понести: хмурые боги лесов и болот мстили Маюни за то, что взял в жены белую деву. Но юный остяк все ж был шаман, внук и правнук шаманов, а потому не собирался сдаваться, уверовав в то, что дети у них с Ус-нэ будут. Пусть не сейчас, но будут, обязательно народятся, да.
В быстро разрастающемся селении остался и северный воин Ясавэй, бывший ученик колдуна Енко Малныче, а с некоторых пор – жрец великого распятого бога Иисуса Христа, выстроенный еще с помощью казаков храм которого был виден издалека, со взморья. Молодой колдун и его спутники простились с отступником довольно радушно, ни в чем не упрекая – решил так решил. Сам же Енко с Сертако-нэ, Нойко Дрянной Рукой и вышедшим из лесу верным шлемоголовом Ноляко, подумав, отправились в столицу, славный город Дан-Хаяр, вполне справедливо полагая, что горящую свечу лучше прятать под солнцем, а свое колдовское познание – среди множества других колдунов – столичных.
Ясавэй же о своем отступничестве нисколечко не жалел, ибо рядом была статная староста Ватане, благосклонно принимавшая все его ухаживания и подарки. Из Троицкого острога частенько наведывался белый жрец Афоня, приплывал на лодке с небольшим парусом, рассказывал о Христе, читал священные книги да посвящал принявшего крещение парня во все таинства. В крещении получил Ясавэй и новое имя – Василий, и нового родича – крестного отца, уважаемого всеми казака Силантия Андреева. Старые же его родственники, молодой воин Яшка Вервень и жена его (а Ясавэю – сестрица родная, Ябтако) по-прежнему жили у стен Троицкого острога – на посаде – в большой и уютной избе, куда новоиспеченный христианин Василий пару раз заглянул в гости и весьма остался доволен оказанным ему почтением.
В последний раз явился он не с пустыми руками, подарки привез – прочные, искусно выделанные шкуры нуеров в любом хозяйстве всегда пригодятся. Кроме того, привез он кое-что и великому белому вождю – атаману, который принял гостя в своих покоях, не чинясь. Рядом на лавке сидел крестный отец Ясавэя Силантий и могучий белый воин Михей.
– Вот, господине, – поклонившись, по-русски (Ус-нэ в селении всех языку учила) промолвил Василий-Ясавэй. – Это все северные охотники на далеком мысу нашли, там, где море зимой замерзает.
С этим словами юноша высыпал на пол содержимое заплечного мешка – какие-то обломки, осколки стекла, посуду.
– Санта-Анна, – негромко прочел атаман надпись на ободке серебряной тарелки. – «Святая Анна»… та-ак… Говоришь, у мыса нашли?
– На камнях. Морем выкинуло. Там и обломков много – бревна, доски, веревки..
– А людей на берегу не было?
– Людей не было. Думается, утонули.
– Видали? – атаман обернулся к Силантию и Михею. – Что скажете?
– А то и скажем! – чуть смущенно хмыкнул все еще стеснявшийся своей вины здоровяк. – Угодили подлые англичанишки в бурю, и шваркнуло их со всей дури о скалы!
– Туда и дорога! – поддержал Ослопа Силантий. – Нам, атамане, то на руку. Неча немцев жалеть!
– Все ж люди. – Иван погладил шрам. – Однако это хорошо, что никуда не добралась «Святая Анна». О земле этой, о солнце втором, о золоте долго еще никто не узнает. Да-а, вот ведь судьба-то! Юнга-то наш как, скучает поди?
– Да чего ему скучать-то? – рассмеялся Михей. – Ерема наш с утра еще с дружком своим Короедом Семкой за рыбою собирались. За веслами к Ухтымке захаживали.
Покачав головой, атаман улыбнулся и, выпроводив гостя – мол, родичи нынче совсем заждались, – со всей серьезностью повернулся к старым своим сотоварищам.
– Зелье пороховое и припасы к лету ближе Матвею отправим, когда от Строгановых струги вернутся.
Ватажники сразу же оживились:
– А когда думаешь струги-то оправлять, атаман?
– А кого кормщиком?
– Да кто пойдет-то?
– Все, кто и раньше хаживал, – прищурившись, усмехнулся Иван. – Кольша Огнев – кормщиком, ты, Силантий – за старшего, а с ними ты, Михей. И дело у меня к тебе будет важнейшее! Глаза приказчикам строгановским не мозоль, а бочком-бочком, доберись до Москвы-града, батюшке царю Федору Иоанновичу поклонись – он, может, тебя и вспомнит – да скажи, мол, воевода земель северных, Иван Егоров, из детей боярских, бьет челом да подарки дарит. С собой человека верного возьмешь… али двух, сколь захочешь. Завтра и отправитесь с караваном, за неделю до Печоры-реки доберетесь… а весной обратно с вестями благими жду.
– Воевода! – переглянувшись, ахнули гости.
Иван приосанился:
– А чем мы хуже других?
– Воевода… наместник, волостель… это ж…
– Правильно – государя вместо. Для всех здешних земель!