— Но что же вы сделали потом? Мне ужасно интересно.
— Вы, конечно же, слышали рассказы… все эти бесконечные смутные предания о сокровищах Кидда и его сообщников, которые они прятали где-то на атлантическом побережье. Предания эти не могли возникнуть на голом месте. И причина, по которой они не забылись и дошли до наших дней, решил я, заключалась в том, что сокровища до сих пор оставались в земле. Если бы Кидд прекратил заниматься грабежом и забрал их, эти рассказы не дожили бы до наших дней в их нынешней форме. Заметьте, в большинстве из них говорится о поисках сокровищ, а не о том, как они найдены. Если бы наш пират забрал припрятанные денежки, на этом бы все и закончилось. Мне же казалось, что какое-то непредвиденное обстоятельство (скажем, потеряно описание, где их искать) лишило его возможности вернуть их, и об этом стало известно другим пиратам, которые в противном случае даже не знали бы, что сокровища вообще были спрятаны. Их безрезультатные поиски (безрезультатные, потому что искали они вслепую) и породили молву, первые рассказы, разошедшиеся по свету и дожившие до наших дней. Вы когда-нибудь слышали, чтобы где-то на побережье были найдены более-менее ценные сокровища?
— Нет.
— Тем не менее хорошо известно, что Кидд обладал огромными богатствами. В общем, я решил, что клад все еще в земле, и вряд ли вы удивитесь, если я скажу, что во мне загорелась надежда, почти уверенность, что пергамент, найденный при столь необычных обстоятельствах, должен был содержать указание на то место, где он зарыт.
— И как же вы поступили?
— Я усилил огонь и снова поднес к нему пергамент. Но и это ничего не дало. Тогда я подумал, что, возможно, моя неудача каким-то образом объясняется грязью на пергаменте. Я осторожно промыл его теплой водой, после чего положил на сковороду нарисованным черепом вниз и поставил ее на раскаленные уголья. Через несколько минут сковорода сильно нагрелась, я вытащил из нее листок и, к моему неописуемому восторгу, увидел, что в нескольких местах он покрыт чем-то наподобие цифр, написанных в строчку. Я снова опустил пергамент на сковороду примерно на минуту, после чего он и принял такой вид, который имеет сейчас.
С этими словами Легран нагрел пергамент и вручил мне. Между мертвой головой и козой я увидел знаки, грубо нарисованные чем-то красным. Вот они:
53‡‡†305))6*;4826)4‡.)4‡);806*;48†8
60))85;1‡(;:‡*8†83(88)5*†;46(;88*96
*?;8)*‡(;485);5*†2:*‡(;4956*2(5*-4)8
8*;4069285);)6†8)4‡‡;1(‡9;48081;8:8‡
1;48†85;4)485†528806*81(‡9;48;(88;4
(‡?34;48)4‡;161;:188;‡?;
— Ну, знаете, — воскликнул я, возвращая ему листок, — мне бы это ничего не дало. За все сокровища Голконды [162] я не смог бы разгадать эту загадку.
— И все же, — сказал Легран, — решение вовсе не так сложно, как могло показаться на первый взгляд. Эти значки, как можно легко догадаться, представляют собой шифр, другими словами, они передают какой-то смысл. Судя по тому, что нам известно о Кидде, он вряд ли мог изобрести какую-нибудь слишком уж хитроумную тайнопись, поэтому я сразу для себя решил, что шифр этот будет несложным… и в то же время таким, который грубому матросу показался бы совершенно неразрешимым без ключа.
— Неужели вы его разгадали?
— Это оказалось проще простого. Я разгадывал шифры и в тысячу раз сложнее. Благодаря некоторым обстоятельствам и определенному складу ума я в свое время увлекся такими загадками, и, поверьте, один человеческий разум не в силах измыслить такую головоломку, которую другой человек, наделенный определенной смекалкой и правильно ее применяющий, был бы не в силах разгадать. Если в руки мне попадает набор знаков и если текст написан без грубых ошибок, для меня уже не имеет значения, насколько сложно их прочитать.
В данном случае (как и всегда, когда приходится иметь дело с тайнописью) первым делом требуется установить, на каком языке написано зашифрованное послание, поскольку принципы решения, особенно когда речь идет о более-менее простых шифрах, разнятся и во многом зависят от общего строя каждого конкретного языка. В общем, у того, кто берется разгадывать шифр, нет другого выхода, кроме как действовать наугад, учитывая различные обстоятельства, перебирать все известные ему языки. В шифре, с которым столкнулся я, эта задача отпала благодаря подписи. Каламбур со словом «Кидд» возможен только в английском языке. Если бы не это, я сначала стал бы проверять испанский и французский как языки, на которых вероятнее всего мог писать пират Испанских морей[163]. А так я с самого начала пришел к выводу, что криптограмма написана на английском.
Вы наверняка заметили, что в документе между словами нет пробелов. Если бы они отделялись друг от друга, задача была бы намного проще. Я бы начал с сопоставления и анализа коротких слов, и, если бы среди них встретилось однобуквенное (например, союз «а» или местоимение «I» — «я»), я бы посчитал загадку решенной. Но, поскольку разделения на слова не было, мне прежде всего понадобилось выяснить, какие символы встречаются в письме чаще всего и какие реже всего. Пересчитав их, я составил такую таблицу:
