когтями, и на белых перьях ее багровели пятна крови. Когда бриг повернулся дальше, приближая к нам страшную картину, птица с видимым усилием подняла окровавленную голову, секунду смотрела на нас как бы удивленно, а потом лениво взлетела с тела, на котором пиршествовала, и зависла в воздухе прямо над нашей палубой, держа в клюве бесформенный кусок красновато-коричневого мяса. Вскоре жуткий комок плоти упал с глухим шлепком прямо под ноги Паркеру. Да простит меня Бог, но именно тогда в голове у меня впервые промелькнула мысль, мысль, которую я не стану приводить, и я почувствовал, что шагнул к запятнанному кровью месту. Я поднял глаза и встретил устремленный на меня напряженный, многозначительный взгляд Августа, который, однако, сразу привел меня в чувство. Я прыгнул вперед и с содроганием выбросил отвратительный предмет в море.
Державшееся на веревке тело, из которого он был вырван, легко раскачивалось от усилий терзавшей его плотоядной птицы, и именно это движение заставило нас подумать, что человек жив. Когда чайка оставила труп в покое, он чуть повернулся и сполз вниз, отчего его лицо открылось нам полностью. Вряд ли во всем мире когда-либо существовало что-нибудь более жуткое! Под пустыми глазницами зиял рядом обнаженных зубов начисто лишенный плоти рот. Вот, значит, какая улыбка вселила в нас столь радостные надежды! Вот, значит… Но я воздержусь от дальнейших описаний. Бригантина, как я уже сказал, прошла перед нашим носом и медленно, но уверенно продолжила движение в подветренную сторону. Вместе с ней и ее жутким экипажем исчезла наша надежда на спасение. Пока бригантина неторопливо проходила мимо, мы, наверное, нашли бы способ подняться на нее, но внезапное разочарование и сопутствовавшее ему ужасающее открытие лишили нас умственных и физических сил. Мы видели и чувствовали, но не могли ни думать, ни действовать, пока, увы, не стало слишком поздно. О том, насколько наш разум был ослаблен этим происшествием, можно судить по такому факту: когда судно отдалилось настолько, что была видна лишь половина корпуса, кто-то всерьез предложил догнать его вплавь!
Я долго и безуспешно пытался приоткрыть зловещую завесу неопределенности, окружавшую это судно. Его конструкция и общий внешний вид, как я уже говорил, указывали на то, что это было голландское торговое судно. Одежда экипажа подтверждала это. Мы вполне могли видеть название у него на корме и заметить множество прочих мелочей, которые могли бы помочь нам понять, что это за судно, но сильнейшее возбуждение сделало нас невосприимчивыми к такого рода вещам. По желто-оранжевому оттенку кожи тех трупов, которые еще не разложились окончательно, мы заключили, что весь экипаж погубила желтая лихорадка или другая такая же страшная болезнь. Если это действительно так (а ничего иного я не могу предположить), то, судя по расположению тел, смерть выкосила их стремительно и беспощадно, что совершенно не похоже на течение даже самых опасных известных человечеству смертельных болезней. Причиной несчастья мог оказаться и яд, случайно попавший в провиант, или какая-нибудь съеденная неизвестная ядовитая рыба, или морское животное, или океаническая птица. Как бы то ни было, бесполезно строить догадки там, где царит вечная ужасающая и непостижимая тайна.
11
Остаток дня мы провели в состоянии отупения и оцепенения, глядя вслед удаляющемуся судну, пока тьма, скрывшая его, не привела нас до определенной степени в чувство. После этого вернулись голод и жажда, затмившие все наши заботы и помыслы. Однако до утра все равно ничего сделать было нельзя, поэтому мы, привязавшись покрепче, собрались немного поспать. В этом я преуспел больше, чем можно было ожидать, и проснулся только на рассвете, когда мои менее удачливые товарищи разбудили меня, чтобы вновь заняться поисками съестного.
Стоял мертвый штиль, море словно застыло, было тепло и приятно. Бригантина исчезла из виду. Мы возобновили поиски, вырвав, не без труда, еще одну цепь. Когда обе цепи были привязаны к ногам Питерса, он предпринял очередную попытку добраться до кладовой, рассчитывая на то, что на сей раз у него на это хватит времени, так как бриг лежал на воде гораздо спокойнее, чем раньше.
До кладовой он добрался очень быстро. Сняв одну из цепей, он попытался с ее помощью выломать дверь, но не преуспел, рама оказалась намного прочнее, чем предполагалось. Долгое пребывание под водой отняло у него все силы, и стало понятно, что кому-то из нас придется занять его место. Немедленно вызвался Паркер, но после трех попыток осознал, что не сможет даже приблизиться к двери. Августу нырять было бесполезно, потому что, даже доберись он до кладовой, раны на руке все равно не позволили бы ему открыть дверь, поэтому настала моя очередь рискнуть ради общего спасения.
Питерс одну из цепей обронил внизу. Нырнув, я понял, что не могу постоянно находиться под водой из-за недостаточного веса, и потому решил первое погружение посвятить поискам цепи. Ощупывая пол, я наткнулся пальцами на какой-то твердый предмет, схватил его, не проверяя, что это, развернулся и поплыл обратно. Добычей моей оказалась бутылка, и можно представить, какая нас охватила радость, когда выяснилось, что она полна портвейна. Возблагодарив Бога за своевременное и столь приятное вмешательство, мы не раздумывая вытащили моим перочинным ножом пробку, сделали по небольшому глотку и сразу почувствовали необыкновенные тепло, силу и душевный подъем, которыми наполнил нас этот напиток. Потом мы осторожно закупорили бутылку и обмотали носовым платком так, чтобы она не могла разбиться.
Отдохнув немного после этой удачной находки, я снова опустился под воду и на этот раз нашел цепь, с которой поспешил подняться. Привязав ее к себе, я спустился в третий раз, но лишь убедился, что никакие усилия не помогут открыть дверь в кладовую. В отчаянии я вернулся.
