видимое оружие из ниш. Криссел взял среднего размера ружье, оглядел его тонкий перфорированный корпус и бросил Дрейфусу.
Том поймал без труда. Ружье вселяло уверенность и… глубокое чувство вины.
– Не могу, – проговорил Дрейфус.
– Решать не вам. По распоряжению старших префектов вы получаете оружие, необходимое для успешного выполнения служебного долга.
– Но референдум…
– Референдум сложился в нашу пользу, – перебил Криссел. – Такую установку даю вам я и настоятельно прошу не принимать во внимание информацию, ей противоречащую.
– Это неправильно.
– Вы высказались, – проговорила Бодри, – изложили свои высокие, благородные принципы. Теперь возьмите проклятое оружие. Не желаете пользоваться им сами, вооружите других префектов. Когда страсти улягутся, ответственность понесем мы, а не вы.
Ружье так удобно легло в руку, оно было приятно-увесистым и казалось надежным. «Возьми его, – зашептал внутренний голос. – Возьми ради других префектов и заложников Дома Обюссонов. Думаешь, восьмистам тысячам жителей этого анклава сейчас не наплевать на демократические принципы?»
– Ладно, я… – начал Дрейфус, но его перебил другой голос:
– Пожалуйста, отпустите ружье. Пусть оно от вас уплывет.
Это Гаффни явился на склад с целым отрядом префектов Службы внутренней безопасности, каждый из которых зачем-то натянул бронекостюм, отстегнул и активизировал хлыст-ищейку.
– В чем дело?
– Спокойно, Том! Отпустите оружие. Тогда и поговорим.
– О чем поговорим?
– Отпусти ружье, Том. Без резких движений.
Дрейфус стрелять не собирался. Даже окажись ружье заряженным, он не открыл бы огонь так близко к стыковочному модулю. Однако потребовалось волевое усилие, чтобы разжать пальцы.
– В чем дело? – спросила Бодри.
Гаффни повернулся к полевым префектам, до сих пор не покинувшим склад, и щелкнул затянутыми в перчатку пальцами.
– На корабль, живо! – скомандовал он.
– Верховный префект задала вам вопрос, – напомнил Дрейфус.
– Полевой префект Том Дрейфус, вы арестованы, – отчеканил Гаффни прежде, чем задержавшиеся префекты ушли со склада. – Сдайте хлыст.
Дрейфус не шелохнулся.
– Изложите причину моего ареста, – потребовал он.
– Сдайте хлыст, Том! Тогда и поговорим.
– Для тебя я Дрейфус, сукин сын! – процедил Дрейфус, но отстегнул хлыст и позволил ему уплыть вслед за ружьем.
– Шеридан, вам нужно объясниться, – сказал Криссел.
Гаффни притворился, что не может прокашляться. От боевого пыла и праведного гнева глаза у него чуть не вылезали из орбит.
– Он позволил пленнице сбежать!
– Вы о Клепсидре, сочленительнице? – насторожилась Бодри.
– Десять минут назад префект Банкал заглянул к ней и обнаружил, что камера пуста. Тотчас вызвали Мерсье: Банкал решил, что доктор перевел сочленительницу обратно в медкрыло по состоянию здоровья. Только доктор знать ничего не знает. Пленница исчезла.
– Ее нужно найти, и поскорее, – заявил Криссел. – Только не понимаю, почему Дрейфус автоматически считается…
– Я проверил журнал доступа, – заявил Гаффни. – Последним ее навещал Дрейфус.
– Я не выпускал Клепсидру, – проговорил Том, обращаясь не к Гаффни, а к Крисселу и Бодри. – Даже если бы и хотел, как бы вытащил ее из камеры?
– Мы это выясним, дай срок, – пообещал Гаффни. – Сейчас важно другое: вам не нравилось, что ее держат в допросном пузыре, так?
– Она свидетель, а не пленница.
– Свидетель, который видит сквозь стены. По-моему, это меняет картину.
– Где она может быть? – спросила Бодри.
– Наверняка еще в нашем анклаве. После возвращения Дрейфуса никто сюда не прилетал и отсюда не улетал. Само собой, я приказал начать усиленный поиск. – Гаффни провел ладонью по спутанным и мокрым от пота волосам. – Она же сочленительница, а не невидимка!
– Вы ошибаетесь, – парировал Дрейфус. – После моего ухода Клепсидра была на месте. Я попросил Спарвера заглянуть к ней. Зачем мне это, если я решил ее освободить?
