боевой дух.
– Я говорю, что операция предстоит нелегкая, но это не значит, что мы обречены на поражение, – продолжал Криссел. – Разумеется, нет. Это значит лишь то…
– Сэр, как отличить врагов от мирного населения? – перебила кареглазая девушка с лицом сердечком.
Криссел постучал себя по шлему.
– Тактический оверлей выделит граждан, известных избирательному центру. Невыделенных, то есть не опознанных оверлеем, следует считать врагами. – Улыбка Криссела получилась чересчур уверенной. – Разумеется, вы уполномочены применять эвтаназию.
– Простите, сэр, – заговорил молодой человек с суточной щетиной, – но нам сообщили, что действовать будем при отсутствии внутренней абстракции.
– Верно, – кивнул Криссел.
Если Дом Обюссонов отключился от внешней абстракции, аналогичный вывод напрашивался и в отношении внутренних систем.
– Как же тактический оверлей разберется, кто есть кто? – поинтересовалась девушка, судя по тону, искренне рассчитывавшая на внятное объяснение.
Криссел почувствовал ловушку. Гарантии, что оверлеи будут работать, разумеется, не было.
– Врагами считаем тех… кто предпримет враждебные действия.
Префекты молча уставились на Криссела. Лучше бы смеялись или задавали новые вопросы, чем тупо пялиться, словно он изрек нечто полезное.
У него опять сжался пищевод.
– Прошу прощения, – сказал Криссел, готовый укрыться в каюте.
Не успел он закрыть рот, из кабины экипажа выплыл пилот в наушниках.
– Сэр, нам прислали видеодосье на Дом Обюссонов. Я подумал, что вы захотите посмотреть.
– Да, спасибо.
В просторную кабину экипажа Криссел заплыл с постыдным чувством облегчения. На выделенных дисплеях Дом Обюссонов казался пугающе близким. Криссел знал: впечатление обманчивое, лететь еще тысячи километров и антиколлизионные системы анклава пока не вычленили крейсер из общего потока межзвездного транспорта, движущегося по аналогичным векторам.
– Выглядит нормально, – проговорил Криссел, когда детализировалось изображение стыковочного узла, где стояло несколько кораблей. – Полагаю, с тех пор, как мы улетели с «Доспехов», ничего значимого не случилось?
– Ничего такого, что влияет на наше сближение, – ответил пилот. – Впрочем, хочу кое-что вам показать.
Поверх окна общего вида он открыл новое. Появились изображения Дома Обюссонов: его снимали издалека – не то с другого корабля, не то с автономной платформы.
– Это видимое излучение, – пояснил пилот. – Снимали с разницей в шесть часов. Правая картинка свежее.
– Они вроде бы одинаковые.
Пилот кивнул, соглашаясь с мнением Криссела.
– Теперь то же самое в инфракрасном излучении. Ничего в глаза не бросается?
Один из полюсов анклава, прежде холодный, превратился в яркую кляксу теплоизлучения. Оверлей показывал температурный диапазон оттенками красного, от кирпичного до огненно-оранжевого.
– Судя по остывающим слоям, полюс вдруг стал интенсивно выделять тепло.
– Угу, – буркнул пилот. – По нашему мнению, началось все в последние четыре часа.
Криссел рискнул задать глупый вопрос:
– Это какой полюс?
– Противоположный тому, к которому мы причалим. Стыковочный узел не горячее обычного, за исключением нескольких точек. Очевидно, там оружие, которое нагревается при стрельбе.
«Оружие», – подумал Криссел. Еще недавно антиколлизионные системы считались охранными, а теперь их причисляли к средствам ведения войны.
– Так что случилось? Почему с одной стороны анклав разогревается?
– Пока можем лишь догадываться, но как вариант: там запустили производство.
– Не знал, что у Дома Обюссонов есть производственный потенциал.
– Видимо, прежде анклав считали игроком посерьезнее, – ответил пилот, стуча пальцем по тексту на складном дисплее подлокотника. – Комплекс там далеко не самый крупный, но за год выдавал сотни тысяч тонн продукции. Все очень качественное, компактное, в основном строительные роботы для новых промышленных центров Глаза Марко. Но едва лунное производство набрало ход, комплексы вроде обюссонского растеряли заказы.
«Дело давнее», – подумал Криссел. Глаз Марко считался главным производственным центром системы уже более века.
