шутки. Они отнеслись к словам Хоури очень серьезно и отправились вызволять ее дочь. Если Хоури говорит правду, посреди океана плавает подбитый волками сочленительский корабль. Ингибиторы уже здесь. Настало время действовать, капитан. Либо мы будем сидеть и ждать, пока все само собой не утрясется, либо встанем и сделаем шаг. Уверена, вы меня слышите и понимаете.
Внезапно, словно кто-то закрыл заслонку вентилятора, движение воздуха по кораблю прекратилось. Ни сквозняка, ни звука; в коридоре только Антуанетта и ясное пятно от фонаря.
– Твою мать!.. – прошептала она.
Но тут впереди возникла полоска света. Заскрипел металл, и часть стены повернулась на петлях, словно дверь. В лицо дохнул новый ветерок, с новой смесью биомеханических запахов.
Через образовавшийся проем она увидела новый коридор, резко уходящий к нижним уровням. Бледное, как у светлячка, сияние шло из этой глубины.
– Похоже, насчет визитной карточки я была права, – сказала Антуанетта.
Глава девятнадцатая
Арарат, год 2675-й
Лодки продвигались по густеющей ледяной каше, расталкивали носами бахрому из замерзшей воды. Они преодолели еще десять или двенадцать метров и под скрежет, под вой электромоторов остановились.
Их прямоугольные корпуса проложили в ледяной шуге ровные коридоры, но маслянисто-серая вода моментально переставала волноваться за кормой, подозрительно замирала, подергивалась перламутром. У Скорпиона это вызывало мысли о крови, которая, сворачиваясь, делается липкой и тягучей.
Через несколько минут оба протока снова замерзнут, подумал он.
Первыми за борт шагнули два сотрудника Сил безопасности – хотели убедиться, что лед достаточно прочен и выдержит весь отряд. Чуть позже высадились остальные, взяв с собой кое-что из оружия и снаряжения, оставив в лодках бо?льшую часть груза, включая инкубатор. Окружавшая айсберг прочная ледяная кайма в большинстве мест имела ширину пять-шесть метров. Над ней почти отвесно вздымалось огромное кристаллическое образование. Скорпион задрал голову, но смотреть вверх было неудобно, за несколько секунд затекала шея.
Он подошел к Клавэйну, дождавшись, когда тот перейдет на лед. Мороз пробирал до костей, все ежились и притопывали. Лед под ногами структурой напоминал циновку, толстые трубчатые волокна сплелись в сплошной покров – неровный, скользкий, опасный. Любой неосторожный шаг мог стать роковым.
– Я думал, нас встретят, – заговорил Скорпион. – Но до сих пор никто не объявился, и это настораживает.
– Мне это тоже не нравится, – тихо произнес Клавэйн. – Мы не обсуждали возможную смерть Скади, но исключать такой вариант нельзя. Думаю… – Он прервался и поискал взглядом Хоури; та, сидя на корточках, заканчивала собирать брейтенбахов бозер. – Думаю, Ана не захочет ничего об этом слышать.
– Ты ей веришь?
– Я не сомневался, что мы найдем здесь корабль. Но никто, даже Хоури, не знает, как Скади перенесла падение.
– Она умеет выживать, – заметил Скорпион.
– Нелегко признаться, но именно на это ее умение я сейчас и надеюсь.
– Господа!
Они повернулись на голос. Это был Васко. Парень прошел по льду вперед и чуть было не скрылся за изгибом айсберга.
– Господа! – снова крикнул он, убедившись, что привлек внимание Клавэйна и Скорпиона. – Здесь отверстие, я его еще с лодки заметил. Наверное, это самое большое.
– А какая глубина? – спросил Скорпион.
– Не могу сказать. Метров пять есть точно. Я пролезу легко…
– Погоди, – остановил его свинья. – Будем все делать по порядку.
Клавэйн и Скорпион направились к Васко. Когда шли вдоль ледяной стены, они пригибались и прикрывали лицо руками, чтобы не задеть острых горизонтальных выростов. Некий инстинкт предостерегал свинью: нельзя тут ничего ломать. Но как ни старался Скорпион огибать шипы не задевая, полдюжины мелких все же разбилось, разбросав вокруг крошево осколков.
– Айсберг еще поет? – спросил Скорпион у Васко.
– Нет, сэр, – ответил Малинин. – Похоже, лед поет, только пока всходит солнце.
– Но ты все-таки слышишь что-то?
– Трудно сказать, сэр. Вроде есть звук, но очень низкий. Накатывает волнами. Или мне только кажется.
Скорпион никаких волн не чувствовал, как, впрочем, не слышал и рассветного пения айсберга. Клавэйн тоже ничего не замечал. Но он был стар и, как положено старику, хвор и немощен. Скорпион же принадлежал к племени свиней, а эти существа никогда не могли похвастаться особой
