рассказывала мне, как раз пока мы с ней за этим столом пили чай с печеньем. Вот как сейчас. На подоконнике она держит пряные травы, а на столе — синюю с зеленым керамическую вазу для фруктов, которую я ей как-то подарила на день рождения. В тот день, когда она мне все рассказала — не обрывки, а все целиком, — в этой вазе лежали красные яблоки. Блестящие красные яблоки в сине-зеленой вазе. Глаза у нее как мои — и цвет, и разрез. И когда она на меня смотрит, я ей верю.
— Сосредоточь внимание на вазе, на ее узоре и форме. Позволь себе подняться и лететь, куда тебе хочется. Ровное дыхание, спокойное течение мысли, спокойная воля. Поднимайся. Держись на поверхности. Лети!
Айона поднялась и поплыла в воздухе, как в невесомости. И воздух, и свет пульсировали голубым цветом — спокойным, умиротворяющим. И когда она почувствовала себя во власти этого света, она полетела.
Стремительно, свободно, над подернутыми голубой дымкой зелеными холмами, над водой — голубой водой под такой же голубой дымкой.
В голове ее звучал голос Брэнны: «Дыши. Концентрируйся».
— Потрясающе! Какая красота! — Она раскинула руки в стороны и рассмеялась от счастья.
«Продолжай. Бабушкина кухня. Ты должна ее увидеть».
Айона увидела ее мысленно — и вот она уже там. Стоит возле старого мясницкого стола, и на нем сине-зеленая ваза. Сегодня в ней лимоны и лаймы, подумала Айона и ощутила легкое головокружение.
А вот и бабуля, входит через заднюю дверь, снимает садовые тапочки и широкополую соломенную шляпу.
Миниатюрная, с узкой костью, как и Айона. Такая подтянутая и привлекательная в джинсах и легкой куртке. Волосы, подкрашенные в золотисто- рыжий цвет, красиво обрамляют лицо. Легкий, едва заметный макияж. Бабуля даже в сад работать не выходит, не приведя себя в порядок.
Старушка шагнула к холодильнику и остановилась. Потом очень медленно повернулась.
Схватившись рукой за сердце и широко открыв глаза, она удивленно ахнула.
— Айона! Ты здесь. Ой! И Брэнна с Коннором тоже, вы только посмотрите! Как много ты уже умеешь, моя девочка!
— Ты меня видишь?
— Конечно, вижу. Вон ты стоишь, ведь так? И такая красивая! Садитесь, садитесь все! Рассказывайте!
— Мы можем сесть? — удивилась Айона.
— Энергии в этой комнате столько, что хватило бы на освещение пятидесяти километров трассы. — Брэнна взяла себе стул и села. — Конечно, мы можем сесть.
Легонько вскрикнув, Айона кинулась к бабушке и сжала ее в объятиях.
— Я и потрогать тебя могу! Я тебя чувствую! Как же я по тебе соскучилась!
— А я — по тебе.
— В этот раз, сестренка, мы долго оставаться не можем. — Брэнна улыбалась. — Для первого раза это большое расстояние.
— Первый раз? — Бабушка рассмеялась и обняла внучку еще крепче, глядя на нее с восторгом. — Тогда не задерживайтесь. Только дайте мне сказать, как я счастлива и как горжусь моей девочкой!
— А ты приедешь? Ты говорила, что приедешь в Ирландию.
— И приеду, когда время придет. Я почувствую, когда пора. Ты счастлива, только… только что-то тебя омрачает.
— У нее… возникли разногласия, — решился Коннор. — С Бойлом.
— А-а. Понятно. Сочувствую, потому что он мне очень симпатичен. Если я права — все у вас наладится.
— Он мне не доверяет. Но это неважно.
— Еще как важно!
— Не доверяет в данный момент. Лучше ты мне скажи, как ты тут?
— Сама видишь — лучше не бывает. Сегодня вот сажала анютины глазки, им заморозки не страшны, а весна обещает быть холодной. И еще, конечно, капусту. Впрочем… ты и сама знаешь, всего понемножку. Вижу, ты ее хорошо обучаешь, Брэнна. И ты тоже, Коннор.
— Она прилежная ученица. И она нам очень нужна. — Брэнна взяла бабушку за руку. — Хочу вам сказать, вы очень правильно сделали, что отправили ее к нам. И что амулет дали. Спасибо вам.
— Нечего меня благодарить. Это наше общее дело. Мы один род.
— Да. И есть, и будем. Теперь, когда нас трое,
— Одна минута для меня уже большая радость. А ты, моя девочка, береги себя. И держи сердце и разум открытыми, Айона! Тогда они впитывают все самое лучшее.
— Я помню. — Она поцеловала бабушку в щеку, крепко обняла на прощание. — Если получится, еще приду. — Она вдруг взяла из вазы лимон. Ощутила ладонью его неровную кожицу, прикинула на вес, вдохнула запах. — Понимаю, это глупо, но можно мне его с собой взять? Это возможно?
