характера.
— Ну, делаю. Хочешь, чтобы я для Морин такой сотворила?
— Да. Как ты знаешь, она из нас самая старшая, ей уже тридцать пять будет. И почему-то она из-за этого сходит с ума, все твердит, что молодость прошла и впереди одна жалкая старость.
— Да бог с тобой, Морин у вас всегда умела сцены закатывать.
— Это она может. Она за своего Шона в девятнадцать лет выскочила, и вот уже шестнадцать лет бедолага тянет этот воз. Удивительно, что характер при этом у него ничуть не испортился, — продолжала она. — Но… подкаблучник. У них двое детей-подростков, которые доводят мать до безумия — или уже довели, — и еще один поменьше. У Морин привычка слать нам эсэмэски — мне, другим сестрам, маме, — с описанием своих несчастий и страданий, причем это продолжается весь день и половину ночи. Вот я и подумала, если ее отвлечь подарком, который согреет ее женское сердце, то, возможно, она взбодрится и перестанет меня допекать, а то я ее скоро поколочу.
— Так это подарок для тебя? — засмеялась Брэнна.
— Я спасаю ей жизнь, а значит, заботливая сестра.
— На той неделе исполню.
— Всегда мечтала иметь сестру… — задумчиво протянула Айона.
— Хочешь, поделюсь? Бери любую, не жалко. Вот братьев оставлю себе, они у меня приличные. По большей части.
— Единственному ребенку в семье очень одиноко, зато и жаловаться не на кого.
— А мне бы без этого скучно было, — призналась Мира. — Когда ругаю их, чувствую себя такой умной, важной…
— У меня были придуманные сестры и братья.
Мира изумилась.
— Правда? И как ты их назвала?
— Кэти, Элис и Брайан. Кэти была старше всех, терпеливая, умная, сердобольная. Элис была малышка, вечно нас веселила. Брайан был примерно одного со мной возраста. Он вечно попадал в какие-то истории, а я всегда пыталась его оттуда вызволить. Иногда я их видела так же ясно, как тебя сейчас.
— Вот что значит сила желания, — согласно кивнула Брэнна. Одинокое дитя, подумалось ей. Недолюбленное, недопонятое, недоласканное.
— Наверное. Я ничего этого не понимала, но в большинстве случаев они для меня были реальнее кого бы то ни было. Я все время была занята — то ими, то лошадьми.
Она замолчала и рассмеялась:
— А что, только я себе кого-то придумывала?
— Мне с лихвой хватало Коннора.
— Его действительно больше чем достаточно, — поддакнула Мира.
— И мы с Коннором оба знали, что мы собой представляем — с ранних лет, в отличие от тебя.
— И при всем том вы нашли себе и другие, причем серьезные, занятия. Ты работаешь здесь, держишь лавку, он разводит и дрессирует птиц. А еще у него руки золотые. И ты, Мира. Ты хоть и не владеешь долей, но в бизнесе играешь важнейшую роль.
— Хотелось бы думать.
— Это так и есть. И Бойл, и Фин очень уважают твое мастерство и твое мнение и всерьез на них опираются. Не думаю, что кто-то из них в таком деле проявлял бы легкомысленность. Вот и я так хочу. Хочу делать что-то стоящее, заслужить уважение, и чтобы кто-то мог рассчитывать на меня. А вы обе хотели бы чего-то большего?
— То, о чем ты сказала, уже немало, — согласилась Мира. — Но неплохо бы впридачу деньжат кучку.
— И что бы ты стала делать с большими деньгами?
— Так… Дай подумать… Ну, первое и главное, думаю, — это хороший дом. Не надо никаких вывертов, просто хороший крепкий дом с небольшим участком и сараем, чтобы я могла иметь пару собственных лошадей.
— А мужчина?
— Это еще зачем? — рассмеялась Мира. — Чтобы его кормить? Или для утех?
— Для того или для другого. А может, для всего сразу.
— Выбираю утехи, в последние месяцы у меня с этим туговато. А вот постоянного мужчину я не хочу. Мужики приходят и уходят. — Мира опять принялась за ароматный чай. — Мне известно лишь одно исключение — это любящий и занудный Шон. Лучше не ждать и не желать, чтобы они оставались, — меньше будет разочарований.
— Но разочаровываться — значит жить, — возразила Айона. — А я бы хотела одного постоянного, такого, чтобы так же сильно хотел меня. Хочу безумной, дикой любви, такой, что никогда не проходит. И детей — не одного! Еще собаку, лошадь и дом. Чтобы была большая, дружная семья. А ты? —
