– Да неужели? – с откровенной издевкой произнес Голос.
– Да! – как можно более твердо заявил я. – Я хочу остаться Михаилом. Меня абсолютно устраивает и его тело, и его мысли, и вообще вся его жизнь.
– Ну да, ну да, – саркастически согласился Голос. – Восемьдесят кило мышц на восемьдесят граммов мозга. Плюс мамочка, которой ничего для ненаглядного сыночка не жаль. И что самое главное, этого самого «ничего» у мамочки довольно много. Так что юный оболтус может купаться в удовольствиях, не ударяя палец о палец. А ведь мальчик-то примитивненький, скучный. Ни взлетов, ни падений. Без последних, напомню, взлетов не почувствуешь. Никакой мальчик-то в общем и целом. И эмоции такие же никакие, чуть тепленькие.
– Ничего себе чуть тепленькие! – возмутился я, вспоминая, как переживал из-за того, что Соня не обращает на меня внимания.
– Ой, я тебя умоляю! – Голос неожиданно выдал интонацию «старого одессита». – Эти твои прыжки вокруг девочки, которой хватило мозгов понять, что ты пустышка, это все тьфу, манная каша на воде, без сахара и даже без соли.
– Почему это пустышка? – неожиданно обиделся я. – Она же именно меня выбрала…
Он хмыкнул:
– Вот-вот, выбрала. Потому что из Майкла умная женщина вылепит все, что ей нужно. Хоть юного карьериста, хоть комнатную собачку. Или даже все в одном флаконе, как в данном случае. Сонечка – девочка неглупая. – Он помолчал. – Хотя, безусловно, есть свои минусы…
– Хочешь сказать, ее тоже убили в том кафе? – Задохнувшись от этого внезапного предположения, я сам не понял, как обратился к Голосу на «ты». Но Ему, похоже, было наплевать.
– Ну вот так я тебе все и выложил, – продолжал иронизировать Он.
– Зато Майкл молод и здоров, – настаивал я. – Если уж мне предстоит прожить еще тридцать три года, не стариком же мне становиться.
– И тебя не смущает, что, если юноше сейчас около двадцати, значит, доживет он всего-то до пятидесяти трех? – почему-то возразил Голос. Мне показалось, что теперь Он возражает не из издевки, а как будто пытаясь мне что-то подсказать, вот только я не мог понять, что же. – Не маловато?
– Но я чувствую, что это – мое! – Начав настаивать на Мишиной кандидатуре, продолжал я уже как будто по инерции. – Ты же видел, как быстро я в него включился, даже забыл собственное «я». Может, потому что я и есть он?
Он вздохнул, словно бы я чем-то его огорчил:
– Собственное «я» ты забыл, потому что не просыхал от веселья. Тебя можно понять. Все легкое, яркое, пестрое, сплошной карнавал. И молоденький, и здоровенький, и красивенький, и богатенький – ну золотой мальчик, прелесть что такое!
– Миша – не просто богатенький мальчик. – Я сам не понимал, почему мне так необходимо защитить Михаила. – Это все внешнее, у него есть шанс все изменить.
– Конечно-конечно, – довольно устало согласился Он, словно бы смирившись с моей «непонятливостью». – Милая девочка Сонечка. Если бы не она, ты за все девять дней вообще не вспомнил бы, что в жизни есть что-то кроме вечеринок под названием «в ночь с пятницы на вторник».
– Но… – Я не знал, что возразить, но был уверен, что и без всяких Сонь мог бы встряхнуться и начать новую жизнь.
– Ой, хватит, – прервал мои размышления Голос. – Мы с самого начала обо всем договорились, коней на переправе не меняют, в смысле правила игры уже определены. Если в итоге выберешь золотого мальчика – вперед. Но сейчас ты отправишься в следующее увлекательное путешествие по чужой – ну, или своей – жизни. И вдруг тебе там понравится больше?
– Ну… – замялся я, не зная, что сказать.
– Я сказал «не спорь». – Интонации Его постепенно становились все холоднее и холоднее. – Условия обозначены, меняться ничего не будет. Так что расслабься и постарайся получить удовольствие. А то профукаешь очередную попытку так же, как первую.
– Почему… разве я ее профукал? – растерялся я. – Я же все помню.
– Помнишь. Зато там, – Голос сделал паузу, – моментально все забыл. Выпивка, автогонки, девочки и прочая веселуха. Короче, полное погружение и никакого наблюдения за процессом. Да и погружение-то не полное. Про мать вспоминал только в связи с финансами, разве нет?
– Я чувствовал, что в мозгу как будто какие-то двери закрыты! – Вот тут я возмутился совершенно искренне. В самом деле, что это такое: сам подкручивает гаечки у меня в мозгу и сам же обвиняет меня в том, что я чего-то там соображаю недостаточно отчетливо.
– И даже не попробовал их открыть. – Он не возражал мне. Он просто констатировал факт. Даже не подчеркнув интонацией, печалит ли его этот факт или, к примеру, возмущает. Впрочем, вряд ли Его может возмутить мое поведение, наверняка же Он сверх всякой меры насмотрелся на любые человеческие проявления. – Устроился поудобнее на пассажирском сиденье, а сесть за руль не то что не пытался, даже и мысли не было.
– Ты меня воспитываешь, что ли? – От справедливых, чего уж там, но очень уж равнодушных замечаний Голоса я почти впал в бешенство. – Так я в учителях не нуждаюсь, взрослый!
– Ну да, ну да, – добродушно проворчал Он. – Упрямство, друг мой, штука неплохая. – Он помолчал. – Если правильно его использовать. Через тернии к звездам, и все такое. А если назло маме отморожу уши – это, как оно у вас там называется, чистый детский сад. В общем, как повернуть. Хотя это о чем угодно можно сказать. На своем упрямстве ты мог бы, как вы говорите, въехать прямо в рай, причем построить его себе еще при жизни. А вместо этого
