быстро изготовились и буквально влёт перестреляли «боксёров». – Давай так, – видя досаду унтера (жалеть их не стоило, сами виноваты), усмехнулся Владимир, – вы возитесь с фугасами, а мы смотрим, чтобы вас никто не обидел. Идёт?
– У меня начальство есть, – ушёл тот от прямого ответа. – Как решит, так и будет.
– Вольному воля. – Философски пожав плечами, Дроздов отвернулся. Что-либо доказывать ему уже надоело.
В результате жандармов оставили в покое, и Афанасий наконец занялся своим прямым делом – добыванием сведений о восставших.
Обстановка в городе лишь ухудшилась, выяснялось, что мятежники испортили железную дорогу до Тонку. Посланный исправить повреждения союзный отряд еле-еле смог пробиться обратно. Эвакуация мирного населения, запланированная на совете, была сорвана. Попытки мятежников уже днём атаковать союзные заставы были отбиты, но этот тревожный признак заставил Афанасия послать в город несколько добровольцев из числа китайцев. Те принесли известия, что город, по существу, захвачен ихэтуанями, а вице-король Юй Лу заперся в своей резиденции. Поговаривают, что вскоре должен выйти указ о начале войны. В это никто не верил: к самоубийцам китайские власти отнюдь не относились. А это, как ни крути, смахивало на суицид.
– Дамы, – произнёс Дуббельт, подразумевая в первую очередь француженок, – очень боятся повторения резни. – Сожжённый собор и пепелища на месте недавно стоящих домов настраивали всех на невесёлые мысли. – Хотя, ежели честно, галлы сами виноваты…
Спорить с ним Владимир не мог. Действительно, если ты собираешься строить храм в чужой стране и плюёшь на законы и обычаи, то не обижайся, если тебя после приласкают топором по голове. А насчёт монахинь… Им не повезло, хотя пару сотен лет назад и европейцы весьма охотно проделывали с ними те же самые действия. Но Дуббельт с Дроздовым недооценили католических миссионеров. Под вечер патер Себастьян забрал под своё крылышко китайскую часть отряда.
– Ну, да и бог с ними, – сказал Владимир, когда затихли звуки последних арб, на которые погрузили имущество живших у нас беженцев. И, иронизируя, состроил грустную мину: – Опять мы позабыты-позаброшены.
– Ничего, – принял игру ротмистр, – зато теперь мы птицы вольные. – И перешёл на серьёзный тон: – Вот что, унтер-офицер… – Услышав жёсткий голос начальства, Дроздов подтянулся. – Уточни, где проходят линии телефона и телеграфа. Наведи справки на чиновников и служащих. Отдельно по прислуге. Выполнять!
Увы, но этот разумный приказ опоздал: в два ночи на концессии обрушились первые снаряды.
– Мать! Живее в укрытие! – орал Немов, подгоняя перепуганных учеников и преподавателей.
Оставлять их на прежнем месте означало подвергнуть доверившихся нам людей смертельной опасности. Склад, в котором они до сих пор проживали, не годился в качестве укрытия.
– С утра в землю зарываемся! – перекрикивал Дроздов недалёкие разрывы.
Вскоре обстрел прекратился, но из подвала никто выходить не спешил.
– Не поверили, – криво усмехнулся Афанасий, наблюдая за суматохой, вызванной бомбардировкой. Местные жители носились взад-вперёд, стараясь найти себе безопасное укрытие.
К счастью, паники удалось избежать, но кое-где постреливали. – Порядок наводят. – Предположение было разумным.
– Или нам в спину стреляют, – озвучил самое худшее Владимир.
– Возможно, – не стал отрицать Дуббельт.
Несмотря на повальное бегство, в концессиях находилось ещё значительное количество китайцев. А поручиться за их благонадёжность никто не решился бы, разве что за исключением патеров. Но тут было другое дело…
– Да в… какого чёрта их учили?! Какая сволочь на это согласилась?! – матюгался Дроздов, сидя на дне траншеи и лихорадочно снаряжая опустошённые обоймы новыми патронами.
Раздавшийся высоко в небе хлопок и последующий визг шрапнели добавили новую, ещё более отборную порцию мата.
– Эк, силён, – уважительно посмотрел на жандарма здоровяк с нашивками младшего унтера. Таких выражений он ещё не слышал.
– А то! – откликнулся унтер. Свистнувшая после очередного разрыва шрапнель зацепила стоявшего рядом стрелка. На его когда-то белой, а теперь покрытой серыми пятнами грязи рубахе стало расползаться кровавое пятно. – Лежать! Не вставать! – проорал на дёрнувшихся было соседей. – Куда под пули подставляешься?! – Вместе с пехотным унтером Владимир осмотрел рану: свинцовая пуля скользнула по касательной, но боль заставляла морщиться стрелка при каждом движении. – В лазарет, – вынес вердикт Дроздов. – Тут здоровые потребны!
– Лезуть! – раздался чей-то крик и был тут же заглушён командой «Пли!».
Грохнув, залп на несколько секунд заткнул китайцев, и, воспользовавшись этим, Владимир высунулся из траншеи, чтобы осмотреться. Положение четвёртой роты было очень скверным: китайцы обошли её с трёх сторон.
Цанг! Цанг! – две пули ударили в стоящую перед ним платформу. Юркнув вниз, он краем глаза заметил презрительную гримасу стрелка. Плевать, с армейскими дуболомами он спорить не собирался. Дождавшись очередного разрыва шрапнели, Владимир, словно чёртик из коробки, выскочил и, поймав тёмное пятно, нажал на спусковой крючок.
– Есть! – крикнул молоденький стрелок и тут же услышал в ответ приказ своего унтера не маячить на виду, сдобренный порцией мата.
