– Не плачь, – сказала мама, – мы всё пережили и это переживем.
Я разве плачу?
– Каролин… – прошептала мама.
И сама заплакала.
– С чего эта дрянь к нам прискакала? – произнес кто-то за моей спиной. – Расскажу – не поверят.
Меня словно подбросило.
А и правда! Все присутствующие как будто забыли о главном, да и сам я чуть не забыл!
– Куда ты, Петушок? – отчаянно вскрикнула мама.
Я несся к краю площадки, к лазу, пробитому тахоргом. И опять никаких искр из-под ног. Что-то было с аномалией не так, неужели и впрямь подпортилась? Я сунулся под выдранную сетку, дотянулся рукой до валявшегося контейнера с ароматами тахорговой подружки и схватил трофей.
– Колпачок тоже захвати, – дернул меня кто-то за ногу.
Опять Эйнштейн. Вот человек! Вездесущий, как таракан.
– Захватил.
Он втянул меня обратно.
– Берегись «жгучего пуха», это дерьмо почему-то летает за тахоргами, как намагниченное.
– Напугали хорька цыпленком.
Цилиндр высотой в три дюйма был чем-то похож на большую винтажную зажигалку. Теплый, сволочь. Головка в верхней части курилась, оттуда шел вялый дымок.
– Чувствуешь зов? – спросил Эйнштейн. – Не тянет вскочить на ближайшую леди?
Пошутил главный. Нашел время. Я так взглянул на него, что он лицом вытянулся и сказал поспешно:
– Извини, брат… Я хотел, чтоб ты понял: контейнер активировали дистанционно. Момент, когда в воздух была выброшена ударная порция субстрата, выбрали очень точно.
– А чего тут не понять? Все то же самое, что и с подмененным контроллером.
Эйнштейн вынул вещицу у меня из руки, взял колпачок и закрыл им «зажигалку». Громко щелкнуло.
– Больше не пахнет. – Он протянул мне контейнер обратно. – Бери, пользуйся.
– В каком смысле?
– Твой хабар, имеешь право, – объявил он на полном серьезе. – Первый твой хабар… Кстати, Питер, если не ошибаюсь, ты и в Зоне впервые? Как, чувствуешь что-нибудь?
Глава 5
Из «Детского сада» выгнали всех посторонних, и я, какой сюрприз, попал в их число.
Вышел наружу. Стою на ступеньках, сопли жую. Достаю сигариллу…
Перед Институтом – площадка с парой сомнительных скамеек по краям и с квадратным газоном в центре. По периметру газона когда-то были высажены кусты жимолости, а траву иногда постригают, чтоб совсем уж не позориться. Бордюр весь в выбоинах, крошится помаленьку, никто его не поправляет. Весь этот зеленый квадрат усыпан скомканными сигаретными пачками, смятыми банками, бутылками, фантиками и прочим мусором. Ученые тоже люди, и простое человеческое свинство им не чуждо.
Электровэны «Скорой помощи» толпятся по бокам от входа. Армейский джип, перевалив через бордюр, заехал прямо на газон. За площадкой видна улица, уходит влево и вправо, – там, возле автобусной остановки, громоздится военный фургон, в котором скучают бойцы национальной гвардии. На автостоянке скопилось необычно много машин со всевозможными эмблемами. И нигде никакой суеты, никакой беготни: спокойно вокруг Института, скучно. Людей мало. Не подумаешь, что произошло ЧП с несколькими смертями.
Вся суета внутри. Во всяком случае, медперсонал находится там, как гражданский, так и в погонах, их приехало довольно много. Почему впустили гражданских? Ну, так ведь Институт до сих пор имеет международный статус, сколько над этой формальностью ни смейся, и сторонних сотрудников в штате хватает. Понабежали также чины из полиции плюс субъекты очень характерного вида из контрразведки. Надеюсь, эти компании пауков – полиция, военные, контрразведка – жрут сейчас друг друга, стараясь прибрать дело к своим рукам.
Ни трупов, ни раненых пока не выносили. Мне остается только ждать…
Сэндвича я замечаю сразу, он сидит, как и договаривались, на автобусной остановке – спиной к Институту. Ладно, пусть еще посидит, решаю я, не
