живыми остались, тех повесили. Между прочим, на том самом живом волосе. Вот он какой, этот Якуб. Ходит в зеленом кунтуше, в высокой собольей шапке, на поясе вот такущая, нет, еще больше, связка ключей от всех панских дверей. А еще один ключ, самый главный, пан каштелян носит на черном шнурке на груди. Про этот ключ он ничего не говорит. Но люди знают, ох, знают!..
А теперь я к каштеляну пришел. Он за столом сидел, ждал меня. Сказал:
— Садись, Демьян.
Это хороший знак. Но я не стал садиться. Говорю:
— При панах не привык.
Это ему понравилось. Он говорит:
— Как знаешь. Неволить не буду. — А после сразу: — Хочешь богатым стать? Хочешь сам быть паном?
— А как это?
— А очень просто. Его ясновельможная милость пан князь хочет дать тебе, Демьян, пятьдесят чистых талеров. Возьмешь?
Я говорю:
— Очень хотелось бы. А что для этого нужно?
— А только поработать, вот и все. Канавы умеешь копать?
— Ну, умею.
— А быстро умеешь?
— И быстро умею.
— А молча?
Я молчу. Он тогда:
— Вижу, можешь. Так вот, Демьян. Князю нужно прокопать канаву. Большую, ага. И быстро. Так что один ты с ней не справишься. Да это и не надо. Позовешь своих хлопцев. Сколько их у тебя?
— Когда по осени по домам расходились, — я ему отвечаю, — так было их восемнадцать. Теперь, если чего, можно еще кого позвать в подмогу. А как будешь платить? Вперед сколько дашь?
Пан каштелян посмотрел на меня, посмотрел… А после говорит:
— А чего это ты, Демьян, не спрашиваешь, где нужно копать?
— Так я, — говорю, — и так это знаю. Там это надо, где твоя милость с княжьей милостью этой зимой на кабанов охотились, вот где!
— Ишь ты!
— А что, не угадал?!
Молчит пан каштелян, смотрит в стол, думает. А я, дурень, не знаю, кто это дернул меня за язык, дальше так говорю:
— Раз кабанов вы не добыли, значит, вам пики для другого были нужны. Вы их, значит, в землю втыкали, и ты, пан каштелян, на них смотрел, какая пика и насколько выше. Вы, значит, землю мерили. Вы, значит…
Тут он, Якуб, вдруг как закричит:
— Хлоп, молчи!
Я замолчал. А Якуб покашлял в кулак, покашлял, потом говорит:
— Ну, если ты уже все знаешь, тогда и торговаться с тобой нечего. Да и как теперь тебя отсюда выпускать, такого знающего, а? Пойдешь в корчму, напьешься и всем разболтаешь. Так что теперь ты лучше здесь сиди. Мы твоих хлопцев сами соберем. Их мы тоже не обидим. Не бойся. Всем хорошо заплатим.
А я, дурень, опять:
— Это если мы потом будем живы!
А он тоже опять:
— Молчи, сказал! — А потом уже помягче: — Думаю, что не помрете. А если и помрете, то сразу все и мучиться не будете. А князь, он может и помучить. Понял меня?
Я уже молчу, только киваю. Он говорит:
— Вот это хорошо. Теперь давай говори, кого тебе в помощь позвать, где твои хлопцы, а я буду записывать.
И я назвал всех тех своих хлопцев проверенных, а он про них все записал, потом свели меня в какую-то клуню, там постелили, покормили, руки-ноги связали и спать уложили. Там, в той клуне, я еще два дня бока отлеживал. Потом собрались мои хлопцы. Меня из клуни вывели, за мост перевели, там вернули мне лопату, там меня и хлопцы дожидались. Оттуда и повели нас до того самого места, где нужно канаву копать. Должен сказать, что было это не так и далеко от старых вырубок.
Вот привели нас гайдуки, и пан Якуб был с ними. Наши хлопцы сразу стали обживаться — место чистить, костер разводить. А пан Якуб меня в сторону
