— Радиус-то какой?
— Двенадцать и шесть, — похвастался он. — Тысяч.
— Стало быть, малогабаритную. — как бы искренне вздохнули на том конце провода.
— Знаете что, я вас вообще-то и не звал. В газете ясно было написано «риэлторов прошу не беспокоить».
— Так я их и не беспокою, — усмехнулся собеседник.
— Я имел в виду, чтобы они не беспокоили.
— А, понял.
Положить трубку Одиновичу не позволила врожденная интеллигентность.
— Так я приведу клиента? — спросили на том конце после недолгого молчания.
— Не стоит, пока.
— В смысле пока не стоит?
— Я имею в виду «до свидания».
— А, понял, понял. До свидания, Саваоф Иеговович.
«Еще и имя-отчество откуда-то узнал», — подумал про себя Одинович, предпочитавший представляться по фамилии.
До вечера Одинович просидел у окна, загадывая желания на звезды. Но в тот день ни одна не потухла и не взорвалась да и клиентов не было.
Утром маклер все же пришел. Одинович не был уверен, что это тот, что звонил вчера, и потому претензий предъявлять не стал. Тем более что, прежде чем прийти с клиентом, риэлтер деликатно позвонил.
Клиентом же оказалась полная, крашеная блондинка средних лет и с крысиным лицом. Она брезгливо прошлась по планете, потерла каблуком грунт, многозначительно поцокала языком. Вид у клиентки был такой, словно она угодила в канализацию и не уходит сию же секунду исключительно из вежливости перед пригласившими ее подругами-крысами.
Сначала она что-то недовольно бурчала себе под нос, потом как бы про себя, но так, чтобы все слышали, выдала:
— Конечно, тут не хоромы…
— Да, — сочувствующе закивал маклер.
«Что ж ты, змей, мне цену сбиваешь!» — подумал про себя Одинович, но мысль эту озвучивать не стал — опять-таки из-за своей пресловутой интеллигентности.
— Кору давно меняли? — поинтересовался маклер.
— Давненько, уж двенадцать годков как, — признался Одинович. — Но она у меня добротная.
В подтверждение он топнул ногой, как бы демонстрируя прочность.
— Ну, — затянул маклер, — стало быть, четыре миллиарда оборотов назад.
— Вы еще мне в секундах посчитайте! — насколько хватило характера, огрызнулся Одинович.
— Ну хорошо, какая ваша цена? — спросил маклер.
— Девяносто пять, — ляпнул Одинович.
Клиентка и маклер переглянулись, а затем отошли посоветоваться. Когда они заворачивали за хребет Гималаев, Одинович увидел, как маклер стал что-то шептать клиентке на ухо, а потом обнял женщину-крысу за обширное нижнее полушарие.
— Мы можем заплатить восемьдесят, — сказал маклер спустя пять минут.
Ночь Одинович, мучимый размышлениями, почти не спал. Четырежды вставал покурить и выпить чаю. Это ж надо было так с ходу признаться про девяносто пять тысяч! Надо было так ляпнуть! А если бы сказал сто, то, может быть, и до девяноста пяти естественным образом скинули бы. И все — продал бы он планету и перебрался ближе к центру Галактики, где и теплее, и со светом нет перебоев.
Невеселые мысли тяготили Одиновича и утром. Казалось, не продать ему злосчастную планету ни в жизнь.
Наконец, зазвонил телефон.
— Здравствуйте, третью желтого карлика вы продаете?
— Да, я.
— В объявлении написано, что сто десять.
— Можем договориться, — поспешил ответить Одинович. — Вы маклер?
— Отлично, я знал, что вы здравомыслящий, интеллигентный человек, — не ответил на вопрос маклер.
— Спасибо, это и я знаю.
— Как насчет семидесяти пяти?
