– Тогда тебе лучше уйти, – вставая ей навстречу, пробормотал Игорь.
– Лучше – не значит правильно, – толкнув его в грудь своей изящной ладошкой, произнесла Ольга.
Её глаза уже подёрнулись мутной поволокой страсти, Игорь снова попытался встать, но было поздно, она уже сидела на нём верхом и расстегивала пуговицы рубашки.
– Будь что будет, – прошептал он, и его руки легли на обнажённые бедра.
Все безумства случаются из-за женщин, это не было исключением.
– База вызывает Токаря. База вызывает Токаря.
Вадим нащупал рукой рацию и нажал тангетку:
– База, это Токарь.
– Токарь, двигай в расположение, – приказал дежурный.
– У меня выходной, – попытался отбиться Вадим.
– Плевать, Деникин вызывает.
– Понял, буду через десять минут, – это Вадим говорил, уже вскочив с кровати.
Оксана приподнялась на локте и смотрела на него заспанными глазами.
– Что-то серьёзное? – сонным голосом поинтересовалась девушка.
– Майор вызывает, срочно, но, зачем, я не в курсе. А ты спи, если что, обязательно дам знать.
Оксана на полном автомате кивнула и, откинувшись на подушку, отвернулась к стенке. Через шесть минут после звонка Вадим уже бежал по лестнице. С Оксаной он встретился два дня назад, город был почти очищен от трупов, новой эпидемии уже никто не опасался. Теперь трупами занимались врачи и милиционеры. Добровольцы майора Деникина решали новую задачу: выжившим грозил голод. И снова на помощь позвали армию. Хотя армией то, что осталось, можно было назвать с большой натяжкой. Пять сотен офицеров, сотня контрактников, полсотни срочников, и то только те, кто из города. Вот и вся армия. Зато выросло число добровольцев. Неделю назад, когда Токарь только пришёл, их было двадцать, теперь почти три сотни – разного возраста, разного уровня подготовки. Да и выгодно было служить, платили не деньгами, а ИРП (индивидуальным рационом питания), в котором было всё от консервов до пирожных. На каждого добровольца в день выделяли комплект, что, по сути, немало. И вот добровольцев бросили на охрану мобильных полевых кухонь, которые устанавливались в людных местах, благо на военных складах имелись огромные запасы тушенки и разных круп. Все магазины в городе были временно закрыты. Предприниматели отказывались раздавать продукты даром, а деньги стоили не дороже бумаги, на которой напечатаны.
Всерьез рассматривалась возможность официального раскулачивания: отнять и поделить, но заупрямилась администрация, которая ещё сохраняла кое-какой контроль над областью. И если на селе с продовольствием было проще, то в городах с каждым днем становилось всё хуже и хуже. Пришлось армейцам распечатывать склады, и задымили на перекрёстках полевые кухни. Вспомнили опыт Германии тридцатых годов, когда НАСДАП раздавала еду, устраивая общественные столовые. Рядом с каждой кухней поставили стол, посадили за него жён офицеров, провели перепись населения района и на каждого уцелевшего человека в день выдавали по три пищевых талона, а уж талоны меняли на еду.
Вадим сидел с автоматом на броне бэтээра и наблюдал за очередью к кухне. Народ нынче быстро зверел, уже случались и потасовки, и перестрелки.
– Смотри, – сказал Илья, пихая Вадима в бок и указывая на просвет между домами.
Токарь посмотрел в указанном направлении: трое довольно крепких мужчин стояли в тени, внимательно наблюдая за раздачей. Внезапный шум возле кухни отвлёк внимание Вадима от троицы. Назревала очередная драка. Вадим спрыгнул с бэтээра и пошёл к толпе.
– Что происходит? – растолкав людей, поинтересовался он.
– Да вот мужик толкнул девочку. Та разбила банку, в которую ей только что каши на всю семью положили, – охотно пояснила дородная женщина лет сорока.
Девочка сидела рядом с разбившейся трехлитровой банкой и плакала. На вид ей было лет тринадцать, не больше.
– Кто же тебя одну за едой отправил? – присаживаясь рядом, спросил Вадим. – Родители где?
– Умерли родители, – всхлипнув, ответила девочка. – Я одна с братом осталась.
За восемь дней Токарь видел и не такое: в одной вскрытой квартире обнаружился грудной малыш, которому было не больше пары месяцев, а в соседней комнате лежала мертвая мать. Младенец четыре дня провёл один в квартире с трупом. Были ещё случаи не менее жуткие, но в данный момент нужно думать о том, что происходило сейчас, и Вадим повернулся к мужику:
– И как это вышло?
– А чего она копается? – огрызнулся тот. – Все жрать хотят.
– Очнись, мразь! Это ребенок.
– У меня тоже дети, и тоже хотят есть. – Мужик понимал, что неправ, но продолжал огрызаться.
