– Кого ты жертвой назвал, гоблин анаболический? – Ирка, не вставая с колен, сняла туфлю и с размаху саданула верзилу. И попала точно туда, куда целилась.
– Ой-ё-ё… – Лысый зажал самое сокровенное, согнувшись в три погибели, и неосмотрительно подставил макушку для добивающего удара. – Ты чо?
В следующий момент его лоб стукнулся в асфальт, а взбесившаяся рыжеволоска схватилась за костыль.
– Всех убьём – вдвоём останемся! Правда, Ванечка?
Ванечка молчал – вёл подсчёт шлепков, отвешиваемых попеременно шкафообразному детине и незадачливому конькобежцу. Да ещё немного печалился о судьбе сделанных на заказ костылей. Клеёные из дуба, самшита и бука, они в своё время обошлись почти в три пенсии.
Потасовка, точнее избиение, прекратилась неожиданно. Знакомый голос с едкими нотками произнёс:
– Мало того что одну сумку оставили, так ещё и драку устроили. А вы что делаете, Володя? Даже если решили срочно поломать лбом все тротуары в городе, то не стоит делать это бесплатно! Хотите, я всего за пять процентов помогу заключить договор с мэрией?
– Ой, Лаврентий Борисович! – Ирка опустила орудие убийства. – Представляете, на нас с Ваней напали!
– Вова, это так? – Появившийся в поле зрения Кац недобро нахмурился. – Володя, я в вас разочаровался.
Детина с трудом отдышался и, размазывая слёзы по красному, как пасхальное яйцо, лицу, начал оправдываться:
– Ты же меня знаешь, Борисыч!
– Знаю, Володенька, знаю. Потому и безмерно скорблю.
– О чём?
– О потере вашего морального облика!
Лысый осторожно, стараясь лишний раз не ворочать шеей, оглядел себя, но видимых снаружи дефектов не обнаружил.
– Не, а чо такова? Я за пацанов с раёна всегда впрягаюсь. Чо, нельзя? Если каждый залётный урод на роликах начнёт наших инвалидов с костылей сшибать… Чо, я не прав, Борисыч?
Ирка судорожно закашлялась и постаралась слиться со стеной. Но здоровяка заботило совсем другое:
– Да вот же он ползёт! Стой, подлюка, щас разбираться будем!
Только конькобежец предпочёл позорное бегство – на четвереньках проскочил перед трезвонящим трамваем, перекатился через проезжую часть, до смерти перепугав водителя гружённого щебнем «КамАЗа», и скрылся за припаркованными на противоположной стороне машинами.
Кац пригрозил вслед дезертиру дымящейся сигарой и принялся командовать:
– Вова, поднимите писателя с тротуара.
– Настоящего? Как братья Стругацкие?
– Берите выше – как братья Карамазовы!
Детина взял Ивана на руки и фыркнул в ответ на предложенную Иркой помощь:
– Ты, дева, сумки подбери. Куда нести гения?
Через час, когда отмытый и залепленный пластырем чуть ли не с ног до головы писатель лечил расстроенные нервы горячим сладким чаем и булочками с изюмом, Ирка решилась спросить у колдующего над плитой здоровяка:
– Извините, Володя, вы не из бандитов будете?
– Он гораздо хуже. – Лаврентий Борисович отвлёкся от процесса приготовления настоящей рыбы фиш с кисло-сладким соусом. – Он боксер-тяжеловес с отбитым содержимым черепной коробки. Призёр мирового чемпионата по версии Всегалактической Ассоциации бальных танцев с отягощениями.
– Ой, и такая есть?
– Борисыч шутит. – Вова зачерпнул полную ложку горчицы, отправил её в рот и пренебрежительно поморщился. – Слабая.
– Нормальная, – возразила рыжая, содрогнувшаяся от одного вида этой дегустации. – Лучшая в городе.
– Ты просто не пробовала настоящую, – ответил тяжеловес. – Я однажды в Одессе на Привозе покупал…
– Вот как? – Кац приподнял бровь. – Кто напомнит мне имя того поца, что надел Лёве Минкину на голову ведро с аджикой?
– Почему это сразу поц? – возмутился Вова. – И не ведро там было, а маленькая баночка.
– Лёва говорил за ведро.
– Он бы это отраву ещё цистернами считал. В следующий раз башку отверну.
Иван поставил на краешек стола пустую чашку и осторожно поинтересовался:
– Простите, Владимир, а зачем боксёру кастет?
– Привычка, – смутился Вова. – Но вообще-то он пластмассовый. Опять же с начальством удобно обсуждать финансирование моей лаборатории: приходишь, значит, в кабинет и небрежно так играешься…
– Какое финансирование?
Вместо боксёра ответил Лаврентий Борисович:
