монаршей семье и встреча с политическими лидерами.
— Да, но знаешь что? Останки Иди Амина исчезли с Рувейзского кладбища в Джидде!
— Ничего себе!
— Я уверен, что если мы продолжим сопоставление, фестивали совпадут с кражей останков, — вздохнул Мэтт.
— Попробуем, — ответил Эл. — Читай про остальные ограбления.
Мэтт прочел весь список вплоть до Йозефа Менгеле.
— Кости доброго доктора были украдены из лаборатории Института судебной медицины в Сан-Пауло.
— Да, и там был фестиваль.
Мэтт дочитал список, закончив Эрнаном Кортесом.
— В Мехико имеем два ограбления, и там строится огромный храм Феникса, где запланировано это грандиозное мероприятие Скэрроу, — сказал Эл.
— Ладно, давай думать. Получается прямая связь между Скэрроу, Гровсом и платом Вероники. Получается, что разграблением могил наиболее вероятно занимается Скэрроу и Миссия Феникса. Нет сомнений, эти их фестивали — просто предлог, чтобы проникнуть в каждую из нужных стран; прикрытие, чтобы отвлечь внимание от разграблений. И когда они собирают манатки и уезжают, украденные кости спрятаны где-то в их багаже.
— И получается, что это те же люди, что пытались вас убить, и, вероятно, они же похитили Сенеку. Но даже при том что все сошлось, мы так и не знаем, зачем и почему они крадут древние кости.
— Вообще-то, есть у меня кое-какие соображения, — сказал Мэтт.
ИМПЕРАТОР
Хотя Сенека и не смотрела прямо в лицо Скэрроу, краем глаза она следила за ним. Он отошел от жаровни и мановением руки и одним словом, которого она не поняла, отпустил всех, кроме нее и Карлоса. Процессия послушно и безмолвно двинулась вон, только шуршали одежды и позвякивали ракушки.
Когда помещение опустело, Скэрроу уселся на трон.
— Подведи.
Карлос крепко взял Сенеку за руку и подвел к трону. Поставив перед троном, положил ладони ей на плечи и нажал: мол, становись на колени.
Сенека опустилась на колени, потом села на пол.
— Оставь нас. — Пока дверь за Карлосом не закрылась, Скэрроу молчал.
Его ноги находились как раз на уровне глаз Сенеки, и она поймала себя на том, что рассматривает его кожаные сандалии с золотыми стельками. Роскошь! Ей вспомнилось, как Даниель рассказывал о богатстве и пышности жизни ацтеков.
Наконец Скэрроу заговорил:
— Я придерживаюсь старинных обычаев, древних ритуалов и традиций, во всяком случае, в присутствии моих адептов и апостолов. А перед лицом остального мира — далеко не всегда. Не поймут. За последние пятьсот лет все очень изменилось. Я не сразу понял, что я тоже должен кое-что изменить, если хочу выполнить свою миссию. Труднее всего найти баланс между тем, что понятно публике, и моей истинной сущностью.
Скэрроу снял свой искусно сделанный головной убор, аккуратно положил на колени и погладил длинные зеленые перья.
— Это ненастоящий. Подлинный хранится в музее. Но когда-нибудь он займет положенное ему место. Ты знаешь, что такое кетцаль?
Она покачала головой; ей показалось, что в его голосе звучит безграничная тоска.
— Это очень изящная птица с переливчатым оперением; в брачный период самец отращивает на хвосте два длинных красивых пера, они достигают иногда трех футов. Кетцелю сейчас угрожает вымирание. Его нельзя держать в клетке, в неволе он погибает. Из чего нам следует извлечь урок.
Он помолчал, словно бы в раздумье, потом снова заговорил тем же мечтательным тоном:
— До нашествия завоевателей, когда Теночтитлан был в расцвете своей славы, мой народ, мешика, поддерживал мировое равновесие. Наша жизнь была заполнена служением богам, которые дали нам жизнь. Пришла пора нам вернуться на путь поддержания гармонии. Моя проповедь нашла путь к сердцам множества людей во всем мире. Она отвечает их чаяниям, они считают ее истинной. Люди изголодались по таким словам, их печалит то, как пренебрежительно относится человечество к нашей планете, с какой обидной жестокостью. Я говорю людям то, что они хотят слышать, в чем они нуждаются. — Скэрроу вновь возложил на голову корону из перьев. — Теперь ты можешь на меня смотреть. Я хочу видеть твои глаза.
