Дмитрий обернулся. Джакомо Лепорелло оказался невысоким человечком с пышной темной шевелюрой, глубокими черными глазами и выразительным носом. Определенно, в кино за такой типаж ухватились бы. Может, он и синематограф магический давным-давно изобрел?
– Много наслышан о вас, – сказал Дмитрий. Он понятия не имел, как надо приветствовать Иного, умершего… нет, ушедшего из мира живых в семнадцатом или восемнадцатом веке. Поэтому решил проскочить неловкий момент. – Если не ошибаюсь, у нас с вами общий учитель. Маэстро дон Хуан де Тенорио.
– О! – расцвел Джакомо. – Я думал, он уже среди нас, и однажды я его отыщу.
– Нет, он вполне жив и здравствует.
– А как его рука?
– В исправности. Если вы имеете в виду правую… Великолепная работа!
Итальянец прижал руку к сердцу и поклонился. Ему определенно нравилось выслушивать комплименты.
– Пройдемте в дом, сеньор…
– Дреер.
– Сеньор Дреер. – Лепорелло как будто прислушивался к звукам произносимого имени. – Я покажу вам плоды моих ученых занятий.
Игорь и Алиса переглянулись.
Дмитрий уже видел здесь разные дома. Но этот напоминал изнутри не жилище, а замысловатый часовой механизм. Шатались маятники, опускались противовесы, вращались металлические колеса, мерцали отсветы на поверхности больших линз.
– Когда я жил среди людей, у меня была одна страсть, – заговорил с ходу Лепорелло. – Механика! Я не мог понять, как вещи, взаимодействуя друг с другом, могут творить разные чудеса. Шутка судьбы была в том, что двадцати лет от роду я оказался Иным и смог творить чудеса просто так, одной лишь силой мысли. Маленькие, правда, но все равно настоящие. Тогда я решил, что волшебство и механика вполне могут помочь друг другу, как правая и левая рука взаимно дополняют гармонию человеческого организма…
– Или как правое и левое полушарие, – поддержал беседу Дреер. – Вы знаете, что центр, управляющий Силой, находится в правой половине мозга?
– Когда я учился у дона Тенорио, рассекать трупы было преступлением и богохульством, – пожал плечами итальянец. – Но Игорь и Алиса многое мне рассказали о более поздних временах и о том, как продвинулось Иное знание. Когда-то я думал, что магия способна оживить машины Леонардо да Винчи или помочь достигнуть Луны. Но дон Тенорио остудил мой пыл. Он внушил мне, что мы обязаны соблюдать Великий Договор и не вторгаться в жизнь людей без крайней нужды. Он хороший наставник.
– Да, – эхом отозвался Дреер, а сам подумал, что не ожидал от Дон Жуана такой законопослушности. Тем более в эпоху, когда тот слыл дуэлянтом, богоборцем и разбивателем сердец. Впрочем, непротиворечивые характеры встречаются только в книгах, и то не в самых правдивых.
– Я не сумел толком продвинуться в магии, – развел руками Джакомо. – Тогда подумал, что раскрытие тайн нашего мира поможет нечто разрешить в извечной борьбе Светлых и Темных, в извечной борьбе Иных и людей…
– Странно, что вы стали Темным, почтенный Джакомо, с такими идеями, – высказался Дмитрий.
Игорь с Алисой, которые бывали в этом доме явно не раз и не два, тем временем расположились в ажурных деревянных креслах гостиной. Та одновременно служила и лабораторией – на столе были хаотично расставлены склянки, реторты, горелка, валялись сломанные магические жезлы, а по углам громоздились недостроенные агрегаты с колесами и рычагами.
– Иногда не мы выбираем судьбу, а судьба нас, – улыбнулся Лепорелло. – Когда дон Тенорио нашел меня и посвятил в Иные, я был подмастерьем часовщика. Естественно, он познакомил меня в первую очередь с делом Тьмы…
Дмитрий кивнул. Интересно, если бы мальчика Джакомо выявил не Дон Жуан, а кто-то из Светлых – не получило бы человечество первого Иного гения-естествоиспытателя?
Впрочем, человечество в любом случае ничего о нем не узнало бы…
– Достойный сеньор – это всегда достойный сеньор, Темный или Светлый, – продолжил свою мысль Джакомо. – В конце концов, и Жанна из города Арка была хрупкой девушкой-Темной, но осталась в веках как образец добродетели и жертвы.
Дмитрий помнил лекции по истории Договора на инквизиторских курсах. Помнил, как возмущалась Ива, когда им рассказывали о случае Орлеанской девы. Как спорила с преподавателем, назвавшимся Девятым, и говорила, что Серая Инквизиция не должна была открещиваться даже от заблудшей Иной и доверять ее жизнь и смерть людям. Как старалась потом найти в архивах свидетельства, что Темные все же помогли Жанне спастись. Навести иллюзию аутодафе на толпу – это же вмешательство не выше третьего уровня…
Дреер не стал ее тогда разубеждать. Однако сам подумал, что Темные были бы последними, кто пришел Жанне на помощь. И Светлые бы не пришли.
– А что до меня, то я, наверное, все равно стал бы Темным, – говорил Джакомо. – Я всегда служил только самому себе, а другим лишь по необходимости. Я ушел от дона Тенорио, когда понял, что он не откроет мне тайн сумеречного мира, ибо сам имеет о них крайне скудные познания. Правда, дон Тенорио был богат, и я пользовался его средствами для своих опытов. Даже хотел сделать машину для путешествия через Сумрак.
