Вот чего командиру не спится? Нет чтобы проверку постов поручить другим командирам, так все сам. Как будто не доверяет им, а чего не доверять-то? Все свои, давно проверенные! Считай, вместе почти все от Бреста идем. О глупостях мирной жизни давно позабыли. Знают, что надо делать. Можно было бы и не проверять. Нет, конечно, есть отдельные индивидуумы, которые недавно к нам присоединились, но и они поводов не дают сомневаться в их сознательности. Что ж за жизнь такая! Нет, надо во взвод проситься! А то ни поспать, ни поесть как следует не получается! Все время на бегу. То того позвать, то другое проверить. Все вокруг спят, а ты тут бегай по лесу, росу сапогами собирай. Ладно бы только я, так еще парням из охраны командира тоже бегать приходится. Владимир Николаевич к тому, что в него уже трижды стреляли, отнесся удивительно спокойно. Только и сказал: «Война, бывает». Что самое обидное, так это то, что ему ведь в спину вроде бы как свои стреляли. Из бывших пленных. Если командир к возможности погибнуть отнесся равнодушно, то парни из старой гвардии к этому делу подошли по-другому. Сержанты собрались, обсудили, что к чему, и поручили Петрищеву по- тихому выделить пару пограничников в охрану командира, чтобы всегда рядом с командиром были и его прикрывали. И это правильно!
Первый раз в Комбата стреляли в Слуцке. Тех двоих, что покушались, при задержании убили. Серега Петрищев потом разбирался, как они рядом со штабом и Командиром оказались. Парни, что «фильтр» в лагере вели, этих почти сразу вспомнили. Они «фильтр» одними из первых проходили. У лагерных ворот стояли, вот и попали в самую первую партию. В городе все еще бой шел, была острая нужда в пополнении. В подразделениях, что казармы штурмовали, потери были большие, а эти покрепче остальных, бывших в плену, выглядели. Вроде как недавно у Рогачева в плен попали, на лагерных карточках отметок никаких не было. Их и включили в штрафную роту, что комендантскую службу в городе несла. Первый день они отходили нормально, не то что некоторые, сбежавшие из города ночью. Утра дождались и снова на маршрут патрулирования вышли. Старшего патруля мертвым в развалинах недалеко от Коммерческого училища нашли. Говорят, убили ударом ножа в спину. Эти, укрывшись в развалинах, из «винтарей» по Командиру, когда он у машины стоял, по паре раз отстреляться успели. Двух командиров убили, а в нашего лейтенанта так и не попали. Хотя там и расстояние-то было совсем чуть-чуть. Предателям бы бежать сразу надо было, да, видно, не все рассчитали. Как выстрелы раздались, патрули их в оборот и взяли. Недолго музыка играла, хоть и сопротивлялись они ожесточенно, все патроны сожгли. Еще двоих парней уложили. Пришлось их гранатами закидывать. На теле и в одежде у них ничего не нашли. Ни документов, ни хлебных крошек.
Второй раз стреляли в Бобруйске. Немецкий снайпер на крыше дома прятался. В штабной машине двух бойцов убил и одного из охранников тяжело ранил. Парни с бронетранспортера сопровождения вовремя сообразили и из крупнокалиберного пулемета позицию снайпера вскрыли. Он, раненный, скрыться пытался, да не успел. Пулю в шею получил.
Третий раз дело было в Химах. Желтоленточный штрафник из автомата по штабной группе стрелял. Радиста и двух связных убил, еще троих успел ранить. Но взяли «суслика». Живым, хоть и раненым. До того как немцы нас из деревни выбили, успели расспросить. Пленный особо в молчанку и не играл. Знал, что не выживет, вот и решил все рассказать. Из кулацких недобитков оказался. Обижен был на Советскую власть за то, что лишила их семью всего, хоть она его в школе выучила, в техникуме профессию механика дала. А он ей гадил, как мог! Особо у него хорошо получалось писать доносы в НКВД на активистов и радоваться их арестам. Даже нескольких сотрудников НКВД успел оклеветать. Да кто-то в НКВД разобрался, что к чему, и вычислил доносчика. Дали срок, загремел в лагеря. Хорошо устроился. По специальности. Сидел в лагере под Барановичами, на аэродроме полосу бетонировали. Как война началась, их пешком в тыл эвакуировать пытались. Немцы быстрее оказались. Под Тимковичами к ним в плен попал. На сборном пункте немцы предложили службу, он согласился. Его немного подучили, что и как делать, да и свой опыт был. Работал в лагерях военнопленных, выявлял политработников, командиров, активистов. Выступал в качестве организатора побегов, тех, кто покупался, сдавал лагерной администрации. Немцы за это ему дополнительный паек давали, а еще обещали денег, должность в оккупационной администрации и возврат имущества. Когда в Бобруйске мы освободили пленных, попал в желтый штрафбат. Хотел вернуться к немцам. А чтобы они его не тронули, слово знал, по которому его к сотруднику Абвера должны были проводить. В Химах выдался удачный момент. Пока все к отражению атаки готовились, окопы восстанавливали, можно было незаметно в лес смыться и там дождаться хозяев. В окопе трофейный автомат и гранаты нашел, а по соседству разместились штабная группа с Командиром во главе и радиостанция на автомобильном ходу. И все чекисты! Вот он и решил немцам помочь, перед уходом громко дверью хлопнуть – уничтожить рацию. Тут арт обстрел и атака немцев начались. Думал, что если что, то все на немцев спишут, а он чистым останется и успеет в лес уйти. Да обсчитался. Рацию-то он повредил. По дну окопа, пока обстрел шел, почти до машины добрался и забросал гранатами. Часовой-то у машины осколком мины, что в окоп попала, убит был. Вот все и удалось. За ним не гнались. Видно, на обстрел списали. Почуяв безнаказанность, решил и по штабной группе отработать. Успел магазин по спинам разрядить. Но тут охрана его скрутила. Добили его потом, чтобы не таскать. Слово для немцев у него все же выпытали.
Петрищев сказал, что Владимира Николаевича провидение хранит. А я вот думаю, чтобы там ни говорили, Бог его хранит, а не какое-то провидение. Хранит, да еще как! Я-то точно знаю…
