— В любви, — с улыбкой отвечает Оливия: как хорошо начать день с разговора о чем-то высоком, а не о том, почему так дорого стоит ее товар, или о том, кто из прохожих во что и как одет. - А для вас?
- Да в том же самом. Впрочем, я подумал, что важно было в свое время заработать столько денег, чтобы можно было доказать моим родителям: я - победитель. Я сумел это сделать, и теперь они гордятся мной. Я встретил прекрасную женщину, создал семью… Мне бы хотелось иметь детей, почитать и бояться Бога. Детей, однако, нет.
Оливия считает, что спрашивать, почему, будет неделикатно. Этот мужчина лет сорока, свободно говорящий по- французски, продолжает:
- Мы хотели взять приемного ребенка. Года два или три обдумывали этот шаг. Но дальше началась беспокойная жизнь — беспрестанные поездки, праздники, встречи, переговоры…
- Когда вы присели здесь, чтобы поговорить, я решила, что вы — еще один сумасбродный миллионер в поисках приключений. Но на эти темы мне нравится говорить.
- Вы задумываетесь о своем будущем?
- Да, конечно. И похоже, мечты у нас с вами — одни и те же. Я тоже хотела бы иметь детей, — она осекается,боясь неосторожным словом задеть собеседника, появившегося так неожиданно, - …если, конечно, это будет возможно. Знаете, Божьи планы не всегда совпадают с нашими…
Он, вроде бы не слушая, задает следующий вопрос:
- А на фестиваль приезжают только миллионеры?
- Миллионеры, те, что считают себя таковыми, и те,что хотят таковыми стать. В эти дни здесь — как в психушке… Все корчат из себя невесть что, кроме тех, разумеется, кто на самом деле — важные птицы. Вот они-то — самые приветливые и милые, потому что им ничего никому не надо доказывать. Они не всегда покупают мой товар, но по крайней мере могут улыбнуться, сказать что-нибудь ласковое. И смотрят на меня без пренебрежения… Так что вы здесь делаете?
— Бог создал мир за шесть дней. Но что такое мир?То, что предстает моим или вашим глазам. И каждый раз, как кто-нибудь умирает, уничтожается частица мироздания. Все, что человек чувствовал и ощущал, все, что он созерцал, исчезает вместе с ним, подобно тому,как под дождем исчезают слезы.
— «Как слезы под дождем»… В каком-то фильме — не помню только, в каком — звучали эти слова.
— Но я пришел сюда не плакать. А затем, чтобы подать весть женщине, которую люблю. И для этого я должен уничтожить несколько миров или галактик.
Вместо того чтобы испугаться, Оливия смеется. Этот человек — красивый, хорошо одетый, бегло говорящий по- французски - совсем не похож на сумасшедшего. Ей так надоело изо дня в день слышать одни и те же слова:«Вы очень красивы… Вы заслуживаете несравненно большего… Сколько это стоит? О-о, как дорого… Я подойду к вам попозже» и прочее. Этот русский по крайней мере обладает чувством юмора.
— А зачем уничтожать чужой мир?
— Чтобы воссоздать свой собственный.
Оливия могла бы попытаться утешить человека, сидящего рядом. Но боится, что когда услышит знаменитую фразу «Я хотел бы, чтобы ты придала моей жизни смысл», разговор тут же и кончится, ибо у нее другие планы на будущее. А помимо всего прочего, было бы с ее стороны самой дурацкой самонадеянностью взрослого и вполне преуспевшего в жизни мужчину, который к тому же старше ее, учить преодолевать житейские трудности.
Единственное, что остается, — побольше узнать о нем. В конце концов, он заплатил — и весьма щедро — за ее время.
— И как же вы собираетесь это сделать?
— Вы знаете что-нибудь о лягушках?
— О лягушках?
— Биологические эксперименты показали, что если поместить лягушку в резервуар с водой из ее пруда или болота, а потом начать эту воду нагревать, лягушка останется неподвижной. Она не будет реагировать на постепенное повышение температуры, на изменения окружающей среды и, когда вода закипит, сварится заживо и погибнет счастливой. Если же бросить лягушку в резервуар с кипящей водой, она немедленно выпрыгнет наружу. Обожженная, но живая.
Оливия не вполне поняла, какое отношение имеют лягушки к разрушению мира. А Игорь меж тем продолжал:
— Мне уже случалось вести себя, как лягушка в первом случае. Я не замечал перемен, считал, что все хорошо, а что нехорошо, то скоро пройдет — это всего лишь вопрос времени. Я был готов умереть, потому что потерял самое важное в жизни и вместо того, чтобы реагировать, покорно и апатично плавал на поверхности воды,с каждой секундой становившейся все горячей.
Набравшись храбрости, Оливия спросила:
— Что же вы потеряли?
— Да на самом деле ничего не потерял: просто случается иногда, что жизнь разводит двоих людей — только для того, чтобы показать обоим, как они важны друг для друга. Ну скажем, так: вчера вечером я увидел свою жену с другим. Я знаю, она любит меня, знаю, что хочет вернуться, но не решается на такой шаг. Есть лягушки, которые, даже погибая, все еще полагают, что самое главное - повиновение, а не постижение: приказывает тот, кто может, слушается тот, кто разумен. Но разве это так? Лучше выскочить из ситуации ошпаренным, но живым и готовым действовать. И я убежден, Оливия, что вы сможете мне помочь в этом.
Девушка на секунду представила себе, какие мысли проносятся в голове сидящего рядом с ней. Как же можно было бросить человека, умеющего так интересно рассуждать о том, о чем она никогда даже и не слышала?Впрочем, любовь не подчиняется логике — Оливия, несмотря на юные годы, знает это твердо. Вот ее возлюбленный, например, ведет себя иногда просто безобразно, может даже и стукнуть ни за что, и все равно она и дня бы без него не прожила.
Так о чем же все-таки они говорили? О лягушках. О том, что она может помочь ему. Всякому понятно, что это не так, а потому лучше вообще сменить тему.
— А как вы намереваетесь разрушить мир?
Игорь показывает на проезжую часть набережной Круазетт:
— Ну, предположим, я не хочу, чтобы вы ехали на праздник, но сказать вам о этом прямо не могу. Если я дождусь часа пик и заторможу посреди улицы, то через десять минут весь проспект наглухо встанет. Водители будут думать: «Наверно, впереди авария», — и набираться терпения. Через пятнадцать минут приедет полиция с эвакуатором.
— Так уже бывало — и сотни раз.
— Ну, а если я выйду из машины и разбросаю вокруг гвозди и всякие прочие острые железки? Осторожно разбросаю, так, чтобы никто не заметил. Допустим, мне хватило бы терпения выкрасить их все под цвет асфальта. Пока эвакуатор доедет до меня, от покрышек у него останутся одни лохмотья. Теперь, когда застрянут уже две машины, пробка растянется до предместий того маленького городка, где вы, по всей видимости, живете.
— Очень изобретательно, спору нет. Но добьетесь вы лишь того, что я опоздаю самое большее на час.
Игорь улыбнулся:
— Что ж, я мог бы несколько часов кряду рассуждать о том, как увеличить этот срок. Скажем, когда вокруг машин собралась бы толпа, я бросил бы под грузовик дымовую шашку. Все шарахнулись бы в панике. Я же, изображая сильный страх, вскочил бы в свою машину, завел двигатель, и одновременно полил бы на коврик бензина из баллончика для заправки зажигалок и поджег его. Мне бы хватило времени выбраться и со стороны взглянуть, как пламя постепенно охватывает машину, подбирается к бензобаку. Взрыв! Автомобиль, стоящий позади, тоже вспыхивает — и начинается цепная реакция. И все это удастся сделать, имея всего-навсего машину, пригоршню гвоздей, дымовую шашку, которую можно купить в любой лавчонке, и бензин для зажигалок… Вот такой примерно баллон. И все это я должен был бы сделать, когда понял, что Ева намерена уйти от меня. Надо было заставить ее помедлить с этим решением, подумать еще раз, взвесить все последствия. Когда начинаем размышлять, какое решение принять, как правило мы не предпринимаем вообще ничего. Потому что для действий «с заранее обдуманным намерением» отваги нужно гораздо больше, чем для спонтанного порыва…
Ну, так вот, а я впал в гордыню, решил — она спохватится, опомнится… И уверен, что сейчас она раскаивается и хочет вернуться. Но для этого нужно, чтобы я уничтожил несколько миров.
Лицо его изменилось, и Оливия уже не видела тут ничего забавного. Она поднялась:
— Ну, ладно, пора делом заняться…
— Но ведь я заплатил вам, чтобы вы меня выслушали. Заплатил за целый день вашей работы.
Оливия сунула руку в карман, чтобы достать полученные от него деньги, и в этот миг увидела направленное ей в лицо дуло пистолета.
— Сядьте.
Она подавила желание метнуться прочь. Пожилая чета приближалась очень медленно.
— Не надо убегать, — сказал он, будто прочитав ее мысли. - Я вовсе не собираюсь стрелять, если… Если вы сядете и дослушаете до конца.
В голове Оливии вихрем понеслись возможные варианты действий, и первый среди них — броситься, петляя, наутек. Однако ноги внезапно ослабели.
— Сядьте, - повторил он. - Будете слушаться - вам ничего не грозит. Обещаю.
