мужчины, с которыми она была знакома, казались ей такими неестественными, делаными. Он же ничего не изображал, но все его жесты, слова – довольно, впрочем, краткие и скупые – так прямо и непосредственно выражали его чувства, что казались красивыми, полными обаяния. И на простого деревенского мужика он был тоже не похож: стройный, прямой, гибкий, идет, едва земли ногами касается. Акробат? Танцор? Вообще, кто?
Она сказала:
– Мы уезжаем через неделю. Ты приедешь ко мне?
– Нет, – ответил он.
– Почему? – удивилась она.
– Мне пока нельзя далеко уходить. Мне надо тут быть, – сказал он.
– У тебя дела? Чем ты вообще занимаешься? – пыталась расспросить его Иевлева.
– Я днем сплю, – сказал Фролов.
– Почему? – удивилась Иевлева.
– Потому что я ночью не сплю, – сказал Фролов.
– Ты сторожем работаешь? Стережешь что-то по ночам? – выясняла Иевлева.
– Я ничего не стерегу, – ответил Фролов.
– А почему ты не спишь? – удивилась Иевлева.
– Я не могу ночью спать. Ты засыпаешь, а я не сплю, – ответил Фролов.
– Почему ты ночью не спишь, у тебя бессонница? – спросила Иевлева.
– Нет. Я сплю днем. Ты ночью спишь, а я – днем, – объяснил Фролов.
– Я тебе таблетки дам, ты уснешь, – предложила Иевлева.
– Я без таблеток усну. Но потом, когда солнце встанет, – сказал Фролов.
– А когда же ты работаешь? – удивилась Иевлева. – Не можешь же ты только по ночам ходить, а днем спать. Что-то же надо делать. Где ты работаешь, где живешь? Кто ты по профессии?
– Счетовод, – сказал Фролов.
– Как-то ты не похож на счетовода, – заметила Иевлева.
– Я уже не работаю, – ответил Фролов.
– Почему? – удивилась Иевлева.
– Меня уволили, – Фролов отвечал кратко.
– По какой причине? – допытывалась Иевлева.
– Таких, как я, с работы увольняют, – признался Фролов.
– Но почему? – не унималась Иевлева.
– У меня документов нет. Без документов нельзя, – отвечал Фролов.
– А где же твои документы? – не могла ничего понять Иевлева.
– Участковый забрал, – сообщил Фролов.
– Так пусть он отдаст, – удивилась такому простому решению проблемы Иевлева.
– Он не может отдать. Он в район послал, – сказал Фролов.
– А почему он забрал твои документы? Я к нему завтра пойду. Он как миленький отдаст, – пообещала Иевлева.
– Он не отдаст, – заверил Фролов.
– Да что ты такое сделал, что у тебя документы забрали? – ничего не понимала Иевлева.
– Да тебе участковый сказал, – напомнил Фролов.
– Да перестань. Он какую-то ерунду говорил про вампиров. Стыдно слушать. Бред какой-то, – отмахнулась Иевлева.
– Ты ему не поверила? – спросил Фролов.
– Я в психушке не лечусь, чтобы в такое верить, – заверила Иевлева. – Сказки эти пусть местным бабкам рассказывает.
– Участковый за нами ходил каждую ночь, пока солдата не подстрелил. Он за тебя боится. Из-за меня. Он однажды пришел, когда ты спала. Видел тебя голую. С тех пор успокоиться не может. Только о тебе и думает. Так его прихватило, как пацана в семнадцать лет. Он, когда тебя видит, портфель держит перед собой и на лавку садится. А потом еще сидит, ждет, когда можно будет встать и идти. Не пойдешь же так по улице, люди же кругом. И он боится, что я с тобой сделаю что-то страшное. Он хотел меня застрелить, чтобы тебя спасти. Но у него в голове путается от этого состояния, и он ошибся, принял за нас других людей в темноте. И подстрелил солдата. А хотел – меня.
– Я не понимаю. Чего он боится? – удивлялась по инерции Иевлева.
– Он знает, кто я, – признался Фролов.
