поморщился, вспомнив клопов и блох, и они отправились к главному деревенскому колодцу, где велено быть Норману и Шурику. Крутюнов, успевший поспать, довольный и бодрый, с удовольствием разглядывал трофеи – монгольских лошадей, привязанных к плетню, доспехи, шлемы, луки, сабли и прочую боевую всячину. Норман с задумчивым видом сидел на бревне и крутил в руках небольшой кинжал.
На Феликса это упражнение подействовало как шарики в руках гипнотизера, да и бессонная ночь наконец-то дала о себе знать: он сел, прислонился к стенке колодезного сруба и задремал.
Проснулся он, когда солнце перевалило через зенит и раскалило металлические пластины на его кольчуге. Норман по-прежнему крутил кинжал, Шурик теперь уплетал громадный бутерброд в классическом составе: на кусок ржаного каравая был намазан слой масла чуть ли не с палец толщиной. Еще были квас, сало, соленые грибы и чеснок.
– Огурца бы еще, – сев, сказал Феликс и потянулся за салом.
– Конец шестнадцатого, – буркнул сидевший к ним спиной Олег. – Раньше не будет.
Он постукивал ножнами о сапог и поминутно поглядывал в сторону церкви. Оттуда по-прежнему доносились возбужденные голоса.
– Старики приходили? – спросил Феликс.
– Уже три раза, – Олег раздраженно передернул плечами. – В первый раз спрашивали, как они уйдут, если от князя дозволения нет. Второй раз – не нужно ли отослать лошадей в Орду. В третий раз я им объяснял, что к единому мнению приходить совершенно не обязательно. Кто хочет, может оставаться, а другие…
Он не договорил. За церковью на площади раздался страшный вопль и громко заголосили женщины.
Олег и Феликс кинулись туда.
Олег еще издали заорал, не заорал даже, а зарычал, и мужики, сбившиеся в ожесточенно машущую кулаками толпу, прыснули в разные стороны. Троих особенно рьяных бойцов Феликс успокоил плеткой.
Деревенские, оказывается, решили делить трофейных лошадей, и размолвка между теми, кто решил оставаться, и теми, кто собрался уходить в недоступные для ордынцев места, вспыхнула с большей силой. Феликс, устроивший небольшое следствие, узнал, что драка началась из-за того, что один из деревенских предложил уходящим ничего не давать, так как они все равно сгинут и все добро пропадет. Идею одобрили многие, видимо, были уверены, что бояре рассудят в их пользу, потому что главный придумщик – крепкий мужик, выделявшийся из толпы старым шрамом поперек лба, – прохаживался по площади гоголем.
Феликс погрозил ему плеткой. Мужик сначала сделал удивленные глаза, но, когда было объявлено, что лошадей будут делить в два круга: сначала по тяглу, то есть на семью, а тех, что останутся, – по едокам, понял, что спасители придерживаются других представлений о справедливости, и спрятался за спинами соседей.
В итоге двенадцати уходящим семьям досталось восемнадцать лошадей, а двадцати двум остающимся – тридцать одна. Еще дюжину Феликс отобрал для экспедиции и вместе с Шуриком увел на реку купать, взяв в помощники четверых мальчишек.
– Я сильно виноват? – спросил Норман потерянным голосом, когда они ушли.
– Ты о чем?
Олег прекрасно понимал, о чем спрашивает Норман, и даже уже имел твердо согласованный с самим собой ответ, но не оказалось у него готовности проговорить эти слова, и, задав встречный вопрос, он взял паузу – подумать еще немного. Еще ему вдруг понадобилось проверить, насколько хорошо меч скользит в ножнах. Что-то там оказалось не в порядке, и он снял с них наконечник – металлического двухголового тигра, распустил кожаную оплетку и, рассоединив деревянные половинки, довольно долго над ними колдовал. Потом, не собрав все вновь, обернулся к Норману и проговорил спокойно, но довольно жестко:
– Виноват!
– Чем?!
– Виноват, – повторил Олег. – Первое правило, которое в базовой инструкции записано, – какое?
Дословно Норман не помнил, но его ответ: «действовать надо так, чтобы все вернулись живыми и здоровыми» – Олега удовлетворил.
– Да, примерно так, – кивнул он головой и процитировал по памяти: – Главной целью участников экспедиции является обеспечение их собственной безопасности. Все их действия в первую очередь должны быть подчинены ее решению.
– Да, так, – кивнул головой Норман. – И что?
– А под номером два что идет? – гнул Олег к чему-то своему, пока еще для Нормана непонятному.
Номером два, по словам Нормана, который теперь почувствовал себя экзаменуемым, подозревающим преподавателя, что тот настроился его заваливать, шли рассуждения про здравый смысл, рациональность поступков и соотношение этих «абстракций» с научными задачами экспедиции. Спич был красивый, многословный, в нем было много «как мне кажется», «я считаю» и «по-моему». Олег дослушал до конца, не перебивая, а потом переспросил:
– Если я правильно тебя понял, ты знаешь, что вторая важная цель – решение научных задач экспедиции. И поэтому участники должны избегать любых действий, которые с точки зрения здравого смысла и рациональности тому не способствуют. Так?
