заставить
— Но теперь он может заставить страдать тебя, — сказала Мэри.
— Не волнуйся, — ответил Понтер. — Он никогда не расскажет, что я сделал.
— Почему ты так уверен?
— Обвинение против меня будет означать, что его собственные преступления выйдут на свет. Пусть не на моём суде, но на отдельном процессе, ведь так? Наверняка ведь здешние принудители от него не отстанут.
— Возможно, — сказала Мэри, всё ещё кипя внутри. — Но судья может решить, что ты его уже достаточно наказал. В конце концов, канадские законы считают кастрацию слишком тяжёлом наказанием даже за изнасилование. Так что если он уже понёс это наказание, то судья может постановить, что накладывать на него другое, менее тяжёлое наказание в виде лишения свободы не имеет смысла. И в этом случае он ничего не потеряет, а ты отправишься в тюрьму за то, что сделал с ним.
— Даже в этом случае о том, что он насильник, станет широко известно. Это не может не повлечь нежелательные для него социальные последствия.
— Мы должны были сперва всё это обсудить!
— Как я уже сказал, у меня не было намерения совершать эту… это…
— Месть, — сказала Мэри безразличным тоном, словно зачитывая слово из словаря. Она медленно покачала головой. — Ты не должен был этого делать.
— Я знаю.
— Но сделав это, ничего мне не сказать! Чёрт возьми, Понтер, у нас не должно быть друг от друга секретов! Какого чёрта ты ничего мне не сказал?
Понтер посмотрел на пустынную пристань, на холодную серую воду.
— Я уверен, что в этом мире мне ничто не угрожает, — сказал он, — потому что, как я сказал, Раскин никогда не расскажет о том, что я с ним сделал. Но в моём мире…
— Что в твоём мире?
— Не понимаешь? Если о том, что я сделал, станет известно в моём мире, меня посчитают чрезмерно агрессивным.
— Ты веришь, что Раскин сохранит тайну, но не веришь, что сохраню я?
— Не в этом дело. Вообще не в этом. Ведь всё записывается. В архиве алиби будет запись о том, как я тебе рассказываю, и в твоём архиве будет запись о том же самом. Даже если ни один из нас не проронит ни слова, всегда есть вероятность, что суд потребует раскрытия твоего или моего архива, и тогда…
— Что? Что?
— И тогда буду наказан не только я, но и Жасмель с Мегой.
— Прости меня, — сказал Понтер. — Мне очень стыдно — и за то, что я сделал с Раскином, и за то, что не сказал тебе. — Он попытался заглянуть её в глаза. — Поверь мне, носить этот груз было совсем не легко.
Внезапно Мэри осенило.
— Скульптор личности!
— Да, именно поэтому я ходил к Журарду Селгану.
— Не из-за моего изнасилования… — медленно произнесла Мэри.
— Нет. Не напрямую.
— …а из-за того, то ты сделал по поводу моего изнасилования.
— Именно.
Мэри испустила долгий вздох; гнев — и многое другое — словно улетучивались из её тела. Он не стал думать о ней хуже из-за того, что её изнасиловали…
— Понтер, — тихо сказала она. — Понтер, Понтер…
— Я люблю тебя, Мэре…
Она медленно покачала головой, думая о том, что делать дальше.
Глава 34
