Это конец. Для нее, для всех них. Неужели покровители этого не видят?!
— Если вы есть, если вы за нас, дайте мне об этом знать!
Вдруг с ней что-то начинает происходить. Что-то внутри нее отзывается на ее мольбы. Наполняет ее тело. Расширяется.
Рвется наружу.
Мину разрешает себе расслабиться. Выпускает рвущийся наружу черный дым. Быстрый, густой и шелковистый, он тянется прямо к Книге Узоров.
Лежащая на полу Книга сама собой резко раскрывается. Страницы начинают перелистываться. Все быстрее, быстрее. И вдруг останавливаются.
Черный дым зависает в воздухе над Книгой. Ждет.
Мину задает вопрос.
Знаки элементов начинают складываться в четкий узор.
Мину видит знаки и видит то, что за ними стоит.
Ответ Книги не до конца понятен ей.
Но теперь она знает, что им нужно делать.
49
— Ух, как я не люблю это место, — говорит мама Анны-Карин, когда они входят в вестибюль дома престарелых.
Анна-Карин с ней согласна. Она скучает по дедушке, но приходить сюда не любит. Звуки, запахи, сама обстановка вызывают тяжелые чувства. Дом престарелых «Сульбаккен» в городе называют последним приютом. Конечной остановкой.
Они идут к лифту, мама нервничает, теребит на пальцах кольца.
— Лучше умереть, чем оказаться в таком месте, — говорит мама, нажимая кнопку вызова.
— Почему же ты оставила здесь дедушку? — спросила Анна-Карин. — У нас ведь есть свободная комната.
Мама моргает. Она не ждала такого вопроса.
— Квартира не приспособлена для жизни человека в инвалидном кресле, — говорит она, когда лифт останавливается на нужном этаже.
Она идет впереди, Анна-Карин за ней.
— Я проверяла, — говорит Анна-Карин. — Ширины дверей хватает, и если убрать пороги…
— Анна-Карин… — прерывает ее мама.
Она останавливается. Вздыхает. Опять крутит на пальце кольцо.
— Я не могу, — говорит она.
— Но я…
— Ты целый день в школе, — говорит мама. — А я… я не могу.
Она поднимает глаза и встречается взглядом с Анной-Карин.
— Я не могу, — повторяет она.
Анна-Карин не знает, что сказать. Она знает, что это правда. Мама не может. Как бы Анна-Карин ни хотела, чтобы все было иначе, мама не может.
— Я знаю, — говорит Анна-Карин.
Мама кивает. Из комнаты доносится громкий старческий голос, разговаривающий по телефону.
— Но, мам… — голос Анны-Карин срывается, — мамуль, почему ты не обратишься за помощью? Так же нельзя…
Мама качает головой:
— Я такой человек. Я всегда была такой. И ничего с этим не могу поделать. Я стараюсь справляться сама, как умею.
В голове Анны-Карин все кипит. Она может привести маме тысячи доводов, но какой в них смысл, если она все равно не слушает.
— Мне нужно покурить, — говорит мама, легко касаясь руки Анны-Карин. — Иди, я приду.
— Хорошо, — отвечает Анна-Карин, и мама скрывается в лифте.
