и проклятого; вдыхать этот аромат значило потворствовать своим греховным желаниям, но маг был так счастлив, что сила его эмоций пробила блокаду и удар пришелся королеве по сердцу и глазам.
Божественные звезды. Она никогда не испытывала такого счастья. И никогда – никогда! – не будила его в ком-то другом. Ее первая ночь с Клыком… когда ритуалы и танец завершились и их наконец оставили наедине, она ощущала его страсть и восторг прежде, чем он даже коснулся ее. Все это казалось таким правильным. Таким настоящим… А сейчас, внезапно, все изменилось.
Маг смотрел… не так. В его взгляде было столько чувства, что Скараб невольно спросила себя: кому предназначен этот взгляд? И почувствовала укол сожаления, что не ей.
Певчая пока не отозвалась, а ответные сообщения от Призрака и Хищницы пришли почти мгновенно. В обоих чувствовалось волнение. Призрак и Хищница были старше, опытнее как маги и синестетики, и в одном из их посланий – два пришли одновременно и переплелись так, что Скараб не могла их распутать, – содержалось потрясение такой силы, что она на мгновение моргнула и отступила на шаг назад.
Маг позвал снова, уже не так уверенно; его улыбка погасла.
– Кэроу? Это ты?
«Кто-то идет».
Предостережение Клыка и почти сразу – шаги в коридоре. Скараб метнулась в сторону, заняв место напротив своего стража в углу комнаты. Он напрягся, устанавливая контакт, и сразу отпрянул, боясь разгневать ее недозволенным прикосновением; жаль, что в наплыве ошеломляющих новостей он утратил уверенность.
А затем в поле зрения возникла фигура.
Девушка, примерно ровесница Скараб. Она не принадлежала к роду серафимов; не было в ней и крови химер.
Она была… чуждой. Не из этого мира. Скараб никогда не видела людей, и, хотя знала об их существовании, реальное зрелище оказалось донельзя любопытным. Девушка не имела крыльев или других отличительных особенностей звериной составляющей химер, но не казалась неполноценной, недоукомплектованной. Напротив – такая простота форм демонстрировала чистую обнаженную до предела элегантность. Стройная, она двигалась с оленьей грацией, и у ее привлекательности был такой забавный аромат, что Скараб не могла решить, нравится ей это или пугает. С кремовой кожей, черными, как у птицы, глазами; волосы мерцают синим. Синим. Ее лицо, как и лицо возлюбленного, покраснело от радости и покрылось таким же румянцем милой нерешительности и застенчивости. Первое свидание?
– Привет, – сказала девушка, и слово мягко коснулось слуха – точно касание бабочкиного крыла.
Он не ответил на улыбку. Спросил, глядя мимо нее и вертя головой:
– Ты здесь давно? Под невидимостью?
Для Скараб мозаика собралась. Почувствовав чужое присутствие, маг решил, что пришла его девушка, пришла под заклинанием невидимости, а значит, человечка умеет колдовать.
– Нет, – озадаченно ответила та. – А что?
Его следующее движение было совершенно внезапным. Он схватил ее за руку и рывком задвинул к себе за спину, пристально вглядываясь в пустоту комнаты, которая пустой, разумеется, не была.
– Кто здесь? – требовательно спросил он, на сей раз на языке серафимов.
И когда его глаза снова нашли Скараб, в них читалось только то, что она ожидала увидеть в них ранее: подозрение и тлеющий огонь ярости. Еще желание защитить – в отношении милой синеволосой чужачки, которую он загораживал своим телом.
Своим телом, с удивлением отметила Скараб, но не своим разумом. Он не установил щит против вмешательства чужой души, а просто стоял, напружинившись, как будто это имело смысл. Как будто нити его жизни и жизни его возлюбленной не тонки, как паутинка.
– Убить?
Клык задал вопрос подчеркнуто нейтральным тоном, удалив из сообщения любые намеки на эмоции или собственное отношение к происходящему.
– Нет, конечно, – ответила Скараб.
Она необъяснимо рассердилась на него, как будто уже сам вопрос был ошибкой. Давай, убей. Если, конечно, желаешь объяснять потом Певчей, как мы обнаружили ее потомка по линии Фестиваль и разорвали его нить.
А ведь она только что была в двух шагах от этого.
Скараб содрогнулась. Чтобы доказать, что она способна убить, она почти убила его.
По ее дочери.
