все выпады, уходила от атак, подскакивала, взрывалась целой серией мастерских ударов и снова отступала. Дан точно знал, что это не Токугава. Сегун затаился где-то в темноте, приходилось каждое мгновение ждать и его нападения.
– Заморозь этого, что ли! – крикнул Дан, когда клинок вакидзаси прошел возле самого виска, едва не срезав слой кожи.
– Как? – прошипел Сенкевич. – Я ж не знаю, как его зовут, и ни хрена не вижу! Опиши его хоть, может, пойму, кто это.
Дану было не до красочных описаний, он едва справлялся с атаками тощего монстра. Вдруг демон напружинился и исчез. Внутреннее зрение больше не улавливало его. Дан растерянно завертелся, забыв о том, что видит не глазами. Лишь в последний момент он что-то ощутил и успел пригнуться.
Это спасло ему жизнь: что-то длинное, холодное упало с потолка, заструилось по телу, подбираясь к шее. Дан ощущал это как узкую полосу ткани.
– Что там у тебя происходит? – поинтересовался Сенкевич.
– Какая-то тряпка меня душит, – пропыхтел Дан, сражаясь с петлей, норовившей захлестнуть горло.
– Понял, – спокойно отозвался Сенкевич. – Иттан-момэн, я называю твое имя и запечатываю тебя!
Ткань продолжала змеино извиваться по телу, но уже не так быстро, да и хватку немного разжала. Дан подсунул под нее клинок и полоснул – раздался болезненный стон, на шею брызнула вонючая, обжигающая жидкость. Дан продолжал методично резать тряпку на куски.
– Хидэтада! Мой сын! Ты убил моего сына! – злобный рев ударил по барабанным перепонкам, на лицо упал ледяной синий свет. Дан не мог его видеть, но ощутил физически. Ледник, возле порога которого они сражались, был последним убежищем сегуна.
– Вот и Иэясу пожаловал, – со сдержанной ненавистью в голосе произнес Сенкевич.
– Ты убил моего сына! – бесновался демон.
– Воспитывать надо лучше, – огрызнулся Дан, продолжая шинковать тряпку. – Чтобы не душил приличных людей.
Куски ткани падали на пол, превращаясь в окровавленные части тела. Вскоре на пороге лежал изрубленный на куски труп тощей твари. Дан ощутил, как в душе поднимается злобная радость – эмоции Акира.
– За семью Тоетоми, предатель, – произнес он, поднимая катану. Сорвал с пояса мешок, вытряхнул из него голову второго сына Токугава, швырнул через порог. – А это за бесчестье Кумико.
– Мои дети! – вопил огромный монстр. Теперь Дан отлично видел его внутренним зрением.
У него была голова обезьяны, львиное тело и восемь паучьих лап. Вместо хвоста сзади извивалась с шипением длинная змея, и Дан был уверен: ядовитая. Он понятия не имел, как справиться с такой заковыристой тварью, спросил Сенкевича:
– Сможешь остановить?
– Да что ты! – тот махнул рукой. – Не тот уровень. Это ж нуэ, самое мощное существо, какое только может быть. Разве что удастся немного помешать…
Токугава уселся посреди ледника, нападать не спешил. Скалил желтые зубы, размахивал змеиным хвостом. Сенкевич спросил с угрозой:
– Где моя дочь, тварь? Где Харуми?
– Посмотри вокруг! – залился злорадным хохотом демон. – Она здесь, и скоро ты к ней присоединишься!
Дан не успел понять, что происходит, когда Сенкевич с криком: «Будь ты проклят, чудовище!» – бросился на Токугава.
Паучья лапа отшвырнула его, как невесомую былинку. Сенкевич отлетел на несколько шагов, проехался на заднице по полу, который был покрыт льдом, как добротный каток, и оказался под ногами Дана.
– Цел? – тот подал руку, помог подняться. – Пошли вместе.
Вдвоем они шагнули навстречу монстру.
Настя
Настя нервно металась по комнате. Прошло уже несколько часов, а весточки от Дана так и не было. «Тебе нельзя с нами, демоны почувствуют энергетику кицунэ», – сказал друг, и Сенкевич с ним согласился. Решено было, что девушка подойдет, когда мужчины расправятся с охраной и откроют ворота замка.
Только вот, по расчетам Насти, это уже давно должно было произойти. Она пыталась успокоить себя, прибегая к японской сдержанности Кумико, но привычка объекта покоряться судьбе и всецело полагаться на мужчин только сильнее раздражала. Дом будто вымер – как только на улицах города началась паника, слуги в страхе разбежались кто куда. Вот тебе и знаменитая верность японцев… Остались только несколько самураев, да и те, стоя у дверей, слишком испуганно поглядывали по сторонам.
– Рокурокуби! – в который раз уже позвала она.
– Я здесь, госпожа!
Женщина со змеиной шеей возникла посреди комнаты. Прическа ее была растрепана, кимоно изорвано в клочья, на щеках алели царапины – следы яростной схватки на улицах Эдо.
– Ну, что там?..
– Без изменения, госпожа. Ворота замка стоят, стражи на местах. Надо ждать. А я ухожу, прости. Я должна выполнять приказ господина.
