Она опустила стекло и закурила почти демонстративно, ожидая моей реакции. В Миннесоте одно из самых строгих антитабачных законодательств. Но я был из другого штата и слишком стар, чтобы ужасаться.
– Эшли? А вы не пробовали бросить?
– О, пожалуйста…
– Я не осуждаю, просто веду беседу.
– Не очень хочется об этом говорить, – она шумно выдохнула. – Не так много есть вещей, которые помогали мне держать себя в руках в последние пару лет, мистер Уорден.
– Скотт.
– Ладно, Скотт. Это не значит, что я слабый человек. Но… вы когда-нибудь курили?
– Нет.
Я обходился без прививок против злоупотреблений, которыми увлекались многие молодые люди в те дни (как и от связанного с ними риска иммунных заболеваний), просто я никогда не питал слабости к курению.
– Наверное, это убивает меня, но у меня ничего больше нет, – казалось, она сопротивлялась какой-то мысли, а затем уступила. – Сигареты успокаивают.
– Я вас за это не осуждаю. Вообще-то, мне всегда нравился запах горящего табака. По крайней мере, на расстоянии.
Она криво усмехнулась:
– Ага. Да вы прямо настоящий вырожденец, я вам скажу.
– Скучаете по Калифорнии?
– Скучаю ли я по
– Обнадеживает, – ответил я.
– Сами увидите.
По названному адресу находился ветхий деревянный дом. Крыльцо было погружено во тьму – видимо, навсегда. Лестница просела. Эшли откинула ржавую москитную сетку и постучала в дверь.
Чивер Кокс открыл, когда Эшли назвала себя. Кокс оказался лысым мужчиной лет тридцати пяти, одетым в джинсы и бледно-голубую рубашку, по воротнику которой стекало что-то вроде соуса маринара.
– Привет, Эшли, – рявкнул хозяин дома, обнимая гостью. Меня он окинул беглым взглядом.
Эшли представила меня и произнесла:
– Это насчет того, о чем мы с тобой говорили по телефону.
В гостиной стоял выцветший диван, два складных деревянных стула и журнальный столик с пепельницей. В глубине тусклого коридора я разглядел угол кухни. Если Кокс и делал хороший навар на незаконной торговле наркотиками, то на интерьер он его не тратил. Но, кто знает, может, у него загородный особняк.
Он заметил пачку сигарет, торчащую у Эшли из кармана рубашки.
– Черт, Эшли, – сказал он, – и ты тоже по рецепту? Долбаное правительство своими тупыми бумажками отжимает мой бизнес.
– В следующем году я останусь без рецепта, – ответила Эшли, – если не буду носить никотиновый пластырь или не войду в программу. Хуже того, потеряю медицинскую страховку.
Он ухмыльнулся:
– Возможно, тогда мы станем видеться чаще?
– Исключено, – она мельком взглянула на меня. – Я сделаю отбеливание зубов и найду хорошую работу.
– Станешь добропорядочной, – добавил Кокс.
– Абсолютно верно.
– И выйдешь за своего ухажера?
– Он мне не ухажер.
– Ладно, Эш, прости, не обращай внимания. Ты чего-то хочешь? Чего-нибудь, кроме того, что готов продать аптекарь?
– Хочу задать тебе несколько вопросов об Адаме.
– И что, это все, что вам нужно?
Кокс дал понять, что ничего не станет говорить, пока Эшли что-нибудь у него не купит. Бизнес есть бизнес, как он выразился.
– Речь о моем сыне, Чивер.
– Знаю, и люблю вас обоих, но, Эшли, это бизнес.
