весь мир невообразимой новизной. Событие Двадцать Первого Века. И мы, конечно, не узнали его, когда впервые услышали о нем в новостях. Хронолит был явлением исключительным, интригующим, но, в конечном счете, ставившим в тупик и, следовательно, скучным. Мы отложили его в сторону, не закончив отгадывать, как кроссворд в «Нью-Йорк Таймс».
На самом деле тайскими событиями интересовались многие, но все оказалось в ведении определенных эшелонов разведки и секретных служб – как местных, так и международных. Хронолит, в конце концов, был безусловно враждебным военным вторжением, проведенным в крупном масштабе с неясными конечными целями, даже если жертвами оказались лишь корявые горные сосны. Провинция Чумпхон в те дни находилась под особо пристальным вниманием.
Но это было не мое дело, и я вообразил, что можно выпутаться из этой истории, просто пролетев несколько тысяч миль на запад. Мы все тогда так думали.
Осень выдалась необычайно холодной. В небе толпились беспокойные облака, шквальный ветер изводил последние в этом году промысловые флотилии. Рядом с уличным атриумом станции АмМаг[4] в воздухе трепетали ряды флагов.
Я расплатился в водителем такси, пересек вестибюль и купил билет на Северный экспресс: Детройт, Чикаго и, минуя прерии, Сиэтл, хотя и собирался доехать только до Миннеаполиса. Автоматическая касса сообщила, что посадка в семь вечера. Я купил газету и читал ее с платного монитора, пока настенные часы станции не показали половину пятого.
После чего я встал, осмотрел холл на предмет подозрительных действий (ничего), и вышел на Вашингтон-стрит.
В пяти кварталах к югу от станции магнитной железной дороги располагалась крошечная древняя служба доставки почты под названием «У Изи. Бандероли и посылки». Это была далеко не процветающая контора на первом этаже, витрина затянута заляпанной полиэтиленовой пленкой. Пока я наблюдал, какой-то мужчина с ходунками осторожно вошел в двери и появился десять минут спустя с коричневым бумажным конвертом. Я подумал, что это типичный клиент подобных заведений – старик, назло всем преданный тому, что осталось от Почтовой службы США.
Если только джентльмен с ходунками не был преступником в латексной маске. Или полицейским.
Были ли у меня опасения по поводу того, что я делаю? Масса… Ну, по крайней мере, сомнения точно. Хитч оплатил мне дорогу домой, и услуга, о которой он просил взамен, казалось достаточно простой, пока мы без гроша в кармане грелись на песке. На момент появления Чумпхонского Хронолита я знал Хитча больше года, он был одним из немногих завсегдатаев Тайского Хаата. Разговоры, которые там велись, касались более продвинутых тем, чем сексуальные победы и модная дурь. Мастер молчаливых сделок и подпольных барышей, он оставался, по сути, честным и (как я часто твердил Дженис) «неплохим малым». Что бы это ни значило. Я доверял ему, по крайней мере, до определенных пределов.
Но когда я высматривал вокруг заведения Изи признаки полицейской слежки – прекрасно понимая, что распознал бы ее, только если бы Департамент финансов арендовал рекламный щит и уведомил о своем присутствии, – все мои рассуждения казались поспешными и наивными. Хитч попросил меня явиться сюда, назвать его имя и забрать «пакет», который я должен был хранить, не задавая вопросов, пока он не свяжется со мной.
Хитч ко всему прочему был драгдилером, хотя его пляжная торговля и ограничивалась коноплей, экзотическими грибами и легкими психоделиками. А Таиланд исправно все это поставлял, и наркотрафик там создавался еще во времена Марко Поло.
К дурманящим средствам я относился спокойно и кое-что пробовал. Практически каждый психотроп хоть где-то был легализован, и почти все они были декриминализованы в либеральных западных странах, но США вообще, и Массачусетс в частности, по-прежнему жестоко наказывали за транспортировку тяжелых наркотиков. Если Хитч каким-то образом умудрился отправить себе по почте, допустим, килограмм героина – и если он, в силу извращенного чувства юмора, отдал его мне на хранение, – я мог заплатить за свой билет до дома приличным сроком. И не увиделся бы с Кейтлин без решетки между нами, по крайней мере, до ее тридцатилетия.
Внезапно разразился ливень. Я перебежал через дорогу к «Бандеролям и посылкам», перевел дыхание и шагнул внутрь.
Сам Изи, если это был он – высокий, покрытый затейливыми морщинами, мускулистый чернокожий мужик, которому могло быть и шестьдесят, и восемьдесят лет, – стоял за деревянным прилавком, карауля ряд алюминиевых почтовых ящиков, потускневших до темно-серого цвета. Он бросил на меня короткий взгляд:
– Вам помочь?
– Я пришел забрать пакет.
– Как и все остальные. Номер ящика?
Хитч не дал мне номер.
– Хитч Пэйли сказал, что для меня будет пакет.
Его глаза сузились, а голова, казалось, от негодования распухла на четверть дюйма.
– Хитч
Тон его голоса не предвещал ничего хорошего, но я кивнул.
– Чертов Хитч Пэйли! – он врезал кулаком по прилавку. – Я не знаю, кто ты, на хрен, такой, но если будешь говорить с Хитчем Пэйли, то передай этому засранцу, что мы еще сведем с ним счеты! Может засунуть себе свои чертовы пакеты!
